Незавершенная революция - [28]

Петербургские же природные Романовы в развитие политики своих московских предков, напротив, стремятся к максимально возможной христианизации иноверческого населения Поволжья — язычников и мусульман. Апофеозом этой политики, приданием ей институционально-системного характера можно считать создание Анной Иоановной в 1740 году Новокрещенской конторы, призванной целенаправленно стимулировать обращение в православие иноверцев и, что не менее важно, их удержание в нем посредством комплекса мер социально-стимуляционного (многочисленные льготы), принудительно-ассимиляционного (по аналогии с политикой Инквизиции в отношении морисков и моранов) и репрессивного (запрет на возвращение в прежнее состояние под страхом смерти) характера.

Однако, эта политика не дает особых успехов. Тогда по ходатайству главы Новокрещенской конторы и Синода в 1742 году уже Елизавета Петровна предписывает: «имеющиеся в Казанской и прочих губерниях татарские мечети, которые построены после запретительных о том нестроении указов, где б оныя ни были, все сломать без всякого отлагательства и впредь строить не допущать и позволения в том не давать». По официальным данным «Экстракта в правительствующий Сенат из Казанской губернии о татарских мечетях», было снесено 545 мечетей: в Казанском уезде и Татарской слободе Казани — 418 мечетей из 536, то есть, 80 % всех мечетей, в Сибирской губернии — 98 из 133 (74 %), в Астраханской губернии — 29 из 40 (72 %). 100 % мечетей были разрушены: в Казанском уезде по Галицкой дороге (17 мечетей), по Алатской дороге (91 мечеть), по Зюрейской дороге (96 мечетей, оставлена одна). На Ногайской и Арской дорогах было разрушено 83 и 127 мечетей соответственно.

Такая политика по сути мало, чем отличалась от отношения государства Романовых к религии самих старых великорусов — древлеправославию, названному «расколом». Однако если гонения против татар-мусульман и староверов носили религиозно-социальный характер, то башкирский народ вел войну буквально за жизненное пространство и выживание как этносоциальный организм. И ее причины были не столько идеологическими, сколько экономическими в виде классического капиталистического колониализма империи, эпицентром и ресурсно-промышленной базой которого стал Урал. Тут фактически — примерно одновременно с ней — формируется русский аналог британской Ост-Индийской компании в виде настоящей империи Строгановых. Развитие их производства, разработка новых источников сырья требуют присвоения земель, которые башкиры воспринимают как свои вотчинные. Хотя, следует отметить, что отношения башкир с Россией складывались негладко с самого начала, как потому, что их присоединение к ней было не таким уж добровольным (точнее, консенсусным внутри самих башкир), так и потому, что характер этого присоединения башкиры и русские цари видели по-разному. Для башкир оно, если и было приемлемо, то только как вассалитет или союз, Россия же последовательно стремилась распространить на их земли свою власть. Как следствие, чисто башкирские восстания почти не прекращаются два века: 1572, 1581, 1616, 1645, 1662–1664, 1681–1684, 1704–1706, 1707–1708, 1709–1710, 1711, 1735–1736, 1737–1738, 1739–1740 и до 1755–1756 гг.

Действия российских сил по подавлению этих восстаний зачастую сопровождались классическим геноцидом, пусть и не всего башкирского народа, но отдельных его частей. Вот как очевидец этих событий русский чиновник и историк П. Рычков описал действия российских сил (кстати, при участии верноподданных тюрок и под руководством такового — Тевкелева «Алексея Михаловича», урожденного Кутлу-Мухаммеда) в башкирской деревне Сеянтус: «…близ тысячи человек с женами и с детьми их во оной деревне перестреляно, и от драгун штыками, а от верных башкирцев и мещеряков копьями переколото. Сверх того сто пять человек забраны были в один амбар и тут огнем сожжены. …И таким образом вся деревни Сеянтус жители с их женами и с детьми от мала до велика чрез одну ночь огнем и оружием погублены а жилища их в пепел обращено». По официальным данным, после подавления восстания 1735–40 гг. было убито 16 тыс. повстанцев, продано в рабство и сослано — 14 тыс., не считая тысяч тех, кому в назидание «просто» отрезали уши, язык и нос.

Схожей, хотя, возможно, менее брутальной в силу относительной кровно-религиозной общности была история отношений России и вольных казаков до того, как их удалось жестко встроить в российский государственный механизм. Наступление на казачью вольницу начинается с Бориса Годунова и приводит к серии казачьих восстаний по аналогии с башкирскими. Именно казаки на первом этапе стали ударной силой воображаемого Дмитрия I, который мобилизовал их обещаниями восстановить прежние вольности и привилегии, существовавшие при Рюриковичах. Казаки же были ударной силой и восстания Болотникова, который и сам был, если не урожденным казаком, то в значительной степени ментально оказаченным. Казачьими же по своим природе и целям, вопреки советской мифологии, представляющей их «крестьянскими», были восстания Разина и Булавина.

Однако империя относительно успешно нейтрализует разрозненные восстания: казачьи, башкирские и смешанные мусульманские, такие как восстание