Незапертая дверь - [2]
Поставив греться чайник, чтобы залить кипятком брикет лапши-пятиминутки, я отправилась принимать душ. Несмотря на то, что подобные разговоры с матерью были делом обычным, систематически-обязательным, каждый раз у меня возникало ощущение… «несовместимости индивидуальной личности с прогрессирующим декадансом нашего мира». Примерно так однажды выразилась на мой счет подвыпившая Верка и добавила: «убежденность в несовместимости с реальностью навеяна многочисленными заверениями, заключенными в неопровержимую фразу: не от мира сего». Такого канцеляризма я от нее еще не слышала. Наверное, все дело в моей рассеянности?
И вот тому доказательство!
О гревшемся чайнике, свистевшем с полчаса, я, конечно же, забыла. Вода вся выкипела, потому я решила обойтись стаканом молока. Уставившись в окно, жевала черствый пирожок, купленный в той же подземке, когда в дверь позвонили. Озадачившись, кто бы это мог быть, я пошла открывать. Оказалось, соседка со второго этажа.
— А что вы хотели? — спросила я, когда ответила, что Марья Сергеевна еще отдыхает в санатории.
— Да хотела попросить об одолжении. К нам родственники приехали. В квартире теснота. Нельзя ли оставить у вас на пару недель кое-какие вещи?
— Ну, оставляйте, раз такое дело, — равнодушно пожав плечами, разрешила я и отогнала в зал визгливо брехавшего Пешку.
Минут через десять в узкой прихожей воцарились две квадратные коробки, клетчатая сумка фарцовщика и нечто полутораметровое, обмотанное грубой мешковиной.
«М-да, — подумала я, обозревая вытеснившие пространство элементы. — Дай людям волю!»
Под вечер, дважды споткнувшись о сумку и напоровшись на угол коробки, я решила расчистить прихожую. Не то и за две недели умудрюсь покончить с жизнью.
Пока мне так и так нужно было выждать время, за которое окрасятся волосы, я решительно ухватила сумку за веревки и затащила ее в зал, определив место у батареи. Одну коробку, обливаясь потом, кряхтя и задыхаясь, притолкала в кухню и задвинула под столик. Так, теперь осталось разобраться с полутораметровым Нечто.
Бросив взгляд на часы, я выругалась и побежала смывать краску. Руки после таскания тяжестей лихорадочно тряслись, а поясница противно ныла. Кое-как выстояв, согнувшись под краном, я обессиленная выползла в прохладу коридора. В зале бубнил телевизор, на кухне кипела преданная забытью картошка, а возле стоявшего в углу Нечто крутился Пешка. Вид у паршивца был хитрющий! И неспроста: на серой мешковине темнели мокрые разводы.
— Ах ты, вредитель! — притопнула я на него, припомнив, как этот курносый клоп пометил и мой чемодан, оставленный в коридоре в первый день приезда.
Вначале я бросилась выручать картофель, превратившийся в печеное пюре. Позже, собравшись с силами, думала замыть следы преступления Пешки, но…
С четверть часа я стояла напротив опоясанного веревкой предмета, гадая, что же это может быть. Дверца шкафа? Спинка кровати? И только после поймала себя на мысли, что не решаюсь приблизиться к свертку. Искала причины совершенно нелепой робости. Что меня останавливает? Высота в полтора метра? Зловещая мешковина, опутанная веревкой так, что в переплетениях угадываются странные рисунки? Темное пятнышко краски, в полумраке прихожей напоминающее кровавый мазок? Или все же черная дырка, обрамленная расползшимися нитками? Да, она напоминает бешеный глаз, слепо уставившийся в пол. Ну и что? Черт возьми, это засохшие подтеки злодеяний пекинеса! Так почему же мне они кажутся слезами дыры-глаза?
Бездумно расчесывая волосы, я смотрела в фальшивое око, а оно свирепо пялилось на мои трусливо подбирающиеся пальцы ног.
Я так и ушла в спальню, завалилась на кровать и уснула при включенном бра.
Среди ночи проснулась с дико колотящимся сердцем. Приподнявшись и замерев, прислушалась, усиленно вспоминая, заперла ли входную дверь. И вдруг полную тишину снова разорвал визгливый собачий лай, перешедший в отчаянное завывание.
Соскочив с кровати, я бросилась в прихожую и врезалась в коробку, оказавшуюся на пути к включателю. Зажгла свет и позвала Пешку, но тот не откликнулся. Не понимая, что происходит, зашла в зал и обнаружила пса забившимся под диван.
— Пешка, Пешка, — позвала я, похлопав себя по ноге.
Тот скалил клыки, тряс усатыми щеками и пятился от меня, готовый врасти в стену. Я знала этого паразита с первых месяцев его жизни. Марья Сергеевна везде таскала его с собой. Даже к нам с ним приходила, когда оставалась с ночевкой, дабы перетереть на пару с мамой в пыль, пух и прах героинь своих дневников. За три года мне еще не доводилось видеть этого наглого паразита испуганным. Сейчас же он то жалобно скулил, то отчаянно рычал и смотрел на меня расширенными до предела зрачками. Мне пекинесы и тойтерьеры всегда казались до неприличия несимпатичными, но я и представить не могла, какими они могут быть жуткими в своей отчаянной боязни!
Мне еще вчера было не по себе от этих соседских котомок, а после непонятного выпада Пешки все захолодело внутри. Стыдно признаться, но этим чувством был обыкновенный страх. Обматерив соседей, сто раз пожалев, что сочла неудобным отказать в просьбе, я рассмеялась в надежде на собственное ободрение. Ведь не маленькая девочка, чтобы во всякую чертовщину верить. Тем более что для этого нет ни малейших оснований. И все же, включив во всех комнатах свет, я согрела чайник и хлобыстнула чашку кофе. Затем поставила перед собой будильник и отсчитывала каждый час, нетерпеливо ожидая рассвета.
Он мечтал намыть золота и стать счастливым. Но золото — это жёлтый бес, который всегда обманывает человека. Кацап не стал исключением. Став невольным свидетелем ограбления прииска с убийством начальника артели, он вынужден бежать от преследования бандитов. За ним потянулся шлейф несчастий, жизнь постоянно висела на волосок от смерти. В колонии, куда судьба забросила вольнонаёмным мастером, урки приговорили его на ножи. От неминуемой смерти спасла Родина, отправив на войну в далёкую Монголию. В боях на реке Халхин-Гол он чудом остался жив.
Жизнь подростков отличается: кто-то дружит со своими родителями, кто-то воюет, у кого-то их и вовсе нет, кто-то общительный, кто-то тихоня. Это период, когда человек уже не ребенок, но и не взрослый, период сотворения личности, и у каждого этот переход происходит по-разному: мягко или болезненно. Фахри – подросток с проблемами: в семье, школе, окружении. Но у него есть то, что присуще не всем его – понимание того, что нужно что-то менять, так больше продолжаться не может. Он идет на отчаянный шаг – попросить помощи у взрослого, и не просто у взрослого, а у школьного психолога.
Детство – целый мир, который мы несем в своем сердце через всю жизнь. И в который никогда не сможем вернуться. Там, в волшебной вселенной Детства, небо и трава были совсем другого цвета. Там мама была такой молодой и счастливой, а бабушка пекла ароматные пироги и рассказывала удивительные сказки. Там каждая радость и каждая печаль были раз и навсегда, потому что – впервые. И глаза были широко открыты каждую секунду, с восторгом глядели вокруг. И душа была открыта нараспашку, и каждый новый знакомый – сразу друг.
Дример — устройство, позволяющее видеть осознанные сны, объединившее в себе функционал VR-гаджетов и компьютерных сетей. В условиях энергетического кризиса, корпоратократии и гуманистического регресса, миллиарды людей откажутся от традиционных снов в пользу утопической дримреальности… Но виртуальные оазисы заполонят чудища, боди-хоррор и прочая неконтролируемая скверна, сводящая юзеров с ума. Маркус, Виктор и Алекс оказываются вовлечены в череду загадочных событий, связанных с т. н. аномалией — психокинетическим багом дримреальности.
В Центре Исследования Аномалий, в одной из комнат, никогда не горит свет. Профессор Вяземский знает, что скрывается за ее дверями. И знает, как мало времени осталось у человечества. Удастся ли ему найти способ остановить аномалии, прежде чем они поглотят планету? И как быть, если спасти мир можно только переступив законы человечности?
После неудавшегося Апокалипсиса и изгнания в Ад Сатана забирает с собою Кроули, дабы примерно его наказать — так, как это умеют делать в Аду, — а Азирафаэль не собирается с этим мириться и повышает голос на Господа. Рейтинг за травмы и медицинские манипуляции. Примечание 1: частичное AU относительно финала событий на авиабазе. Примечание 2: частичное AU относительно настоящих причин некоторых канонных событий. Примечание 3: Господь, Она же Всевышний, в этой Вселенной женского рода, а Смерть — мужского.