Незамужняя жена - [12]

Поваренные книги ее матери протирали специальными растворами и тщательно, чтобы не причинить ни малейшего вреда, стирали с них пыль; они были обернуты в прозрачный пластик на тот случай, если на них, не дай бог, что-нибудь прольется. «Люди бережнее обходятся со своими сигарами, чем с книгами, — частенько ворчал Милтон. — У меня есть сигары, которые старше тебя, Грейси, и они все так же хороши, как в тот день, когда я покупал их», — говорил он, доливая воду в установку для увлажнения, хотя бросил курить, когда Грейс еще только-только пошла в колледж. Родители недавно установили осушитель и ионизатор воздуха, чтобы избавиться от пыли в квартире. Если бы отец ко всему прочему мог еще и контролировать наружный климат, он был бы совершенно счастлив.

Кроме того, он любил цепляться к мелочам и никогда не был доволен никакой работой, кроме той, что выполнял сам. Многие маляры уходили, бросая наполовину сделанную работу и отказываясь отвечать на его звонки, когда им вконец надоедала настойчивость, с какой он требовал, чтобы они в энный раз перекрасили ту или иную комнату из-за каких-то едва заметных подтеков. Грейс всегда втайне думала, что было бы лучше, если бы отец пошел в пластическую хирургию вместо лечения заболеваний ног, но держала эти мысли при себе, понимая, что тогда они с матерью превратились бы в заложниц неистребимого отцовского желания сохранять и реставрировать.

В тот год, когда Грейс начала встречаться с Лэзом, он устроил переплетную мастерскую для отца Грейс в пустующем складе в подвале дома, где жили ее родители. Сдружившись с главным администратором, Лэз даже получил разрешение сломать стену прилегающей мойки, чтобы Милтону не приходилось бегать наверх — мыть свои инструменты. Вследствие этого отец проводил большую часть свободного времени в подвале, время от времени поднимаясь, чтобы прослушать прогноз погоды.

«Снег еще идет?» — спрашивал он, поднявшись из своего подземного царства — глотнуть свежего воздуха или перекусить. Если бы не посещения офиса, расположенного на другой стороне улицы, отец, наверное, вообще никогда не выходил бы из дома. Мастерская была жестом, достойным пожизненной благодарности, но Лэзу все казалось мало. Для него Милтон стал родным отцом, которого он никогда не знал.

Весной следующего года, во время помолвки Грейс и Лэза, на которую Шугармены явились с уткой по-пекински, отец вручил Лэзу подарок, завернутый в бурую оберточную бумагу. Пока Лэз разворачивал сверток, отец чуть не лопался от гордости. Внутри оказалось тщательно восстановленное, принадлежавшее Лэзу двухтомное первоиздание «Простаков за границей» Марка Твена и два билета на самолет. «Приятного путешествия», — было написано отцовской рукой на карточке. Грейс шепнула родителям, что они напрасно сделали это, и она знала, о чем говорила, потому что теперь цена книги была под большим вопросом. Она просто не понимала, как отцу удалось заполучить книгу.

— Разве не прекрасная работа? — спросила, лучась улыбкой, мать Грейс. — Он даже подновил позолоту на заголовке. А посмотрите на новый форзац! Милтон прямо-таки окопался в своей мастерской. Вроде сапожника.

— С черникой или с персиками? — спросил Берт.

— Берт! — осадила его Франсин, хлопая мужа по плечу и одновременно наклоняясь, чтобы полюбоваться томами.

— Удивлены? — спросил отец Грейс.

Лэз вертел книги в руках, подняв брови и округлив в недоверии глаза. Грейс ожидала, что он будет, как всегда, вежлив, но, когда он обратился к отцу и торжественно произнес: «Марк Твен был бы польщен», — поняла, что это не просто вежливость, и Лэз был искренне тронут добротой отца. Книги были выставлены под стеклом и сияли среди прочих первоизданий, как драгоценные восковые цветы.

Когда они с Лэзом вернулись после шести недель, проведенных за границей, где непринужденно следовали бродяжническим наклонностям Твена, Лэз написал статью под названием «Распад слов», и впервые прозвучала мысль о занятиях Грейс.

Последние два дня выдались на редкость дождливыми, и Грейс бдительно оставляла два мокрых зонтика в вестибюле, а затем убирала один из них, что должно было указывать на отсутствие Лэза. Кроме того, она поставила там же пару лэзовских коричневых ботинок, которые держала под краном, пока они не промокли насквозь и не стали грязно-бурыми. Марисоль пришла в среду с охапкой эвкалиптовых веточек вперемежку с пурпурными астрами — букет, принесенный специально для Лэза, который любил все душистое.

— Похоже на праздник, — произнесла Марисоль, повесив пальто и пройдя на кухню — налить воды в вазу.

— Доброе утро, Марисоль. Спасибо за цветы.

— Мне самой приятно, сеньора Грейс.

Грейс сидела за столом в гостиной, по-прежнему освещенной довольно тускло, поскольку она забыла купить другой удлинитель.

После вчерашней промашки она решила, что вернее будет связаться со своей обычной косметической компанией по почте. Она надписала адрес на конверте, вложив в него листок с соответствующей информацией о том, например, сколько тюбиков помады ей нужно (она остановилась на трех). После того как компания получит образчик помады, ждать приходилось две недели, иногда дольше, если трудно было подобрать цвет.