Незамкнутый круг - [16]

После грибов мы отправились в клуб готовиться к представлению.

Поиграли мы на редкость хреново, но зато с чувством и с умным видом. Никто ничего не понял. Поняли лишь, что мы приехали в поселок имени Ж.. не только затем, чтобы ходить в магазин и сдавать бутылки. И еще, потанцевав под нашу бодрую музыку, народ не знал, смеяться ему или плакать.

На т.Пина наше выступление произвело, отчего-то, положительное впечатление. Он выразил глубокое сожаление по поводу того, что в его клубе такая дохлая аппаратура, и заверил, что через пару дней он нам устроит выступление в городе У., где, по его мнению, мы сможем развернуться. Так что, сказал он, готовьтесь.

- А теперь, - торжественно объявил т.Пин, - получите, что заработали. Вы так хорошо играли, что мне не жаль расстаться с этими деньгами.

И выдал каждому где-то рублей по шесть.

- Это тридцать процентов от сбора, - пояснил он. - Больше дать не могу, потому что не имею права.

Мы расписались в получении.

- Это что же это такое?! - спросил Толик, когда мы отправились обратно. - Это как же понимать? Это куда же вы меня привезли? Тридцатник на пятерых! Вы мне что обещали? Вы мне обещали, что нас закидают бабками! Я сюда не грибы собирать приехал, а работать!

- А по-моему, здорово получилось, - сказал я. - То ничего не было, а то - бряк, и тридцатник! И дальше можно жить.

Все остальные поддержали меня и согласились, что тридцать рублей это, все-таки, не один рубль, причем почти что даром.

- Как? - вдруг сказал Толик. - Но позвольте... Разве мы не будем делить наши деньги?

- А зачем нам делить наши деньги? - удивились мы.

- То есть как это зачем?.. А для чего мы сюда приехали?!

- Я в отпуске, - сказал Майк. - Я отдыхаю. Мне здесь по кайфу. А когда мне за это еще и башляют...

- А зачем делить деньги? - спросил Володенька. - Все равно тут на них можно купить только жратву и выпивку. Не будешь же ты покупать себе отдельно жратву и выпивку?

Володенька - хороший мальчик. Володенька умеет поддержать кайф.

- В самом деле, Толик, - сказал Плоткин С., - что ты будешь делать с этой своей пятёрой?

- Да ну вас на фиг! - приблизительно так сказал Толик. - Делайте, что хотите, только это не заработки.

- А никто и не говорит, что это заработки, - сказал я. - Просто нам сегодня подарили тридцать рублей. Хотя могли бы подарить и больше.

- Все в порядке, - сказал Майк, - жить можно...

- А как тут насчет рыбы? - спросил Плоткин С. - Не ловили?

- Какая там рыба?.. - сказал Володенька, и в его голосе послышались потусторонние низкие тона. - Тут не до рыбы было...

- А я, вообще, не торчу на рыбной ловле, - сказал Майк.

- Да не ловили мы ничего, - сказал я. - Витя перед отъездом, правда, сказал, что мы можем пойти к его папе, если захотим ловить. Папа даст все, что нужно. И еще у папы поставлен перемёт на реке.

- Что поставлено?

- Ну, это такая проволока, от берега до берега, а к ней лески с крючками привязаны. Катайся вдоль перемета и собирай рыбу! Полный кайф!

Мы пришли на веранду. И мы были усталые, но довольные...

Попробовали выпить водки, и опять ничего не вышло. У Майка вышло, а у нас с Володенькой нет. Это все нервы... Как это там поется? Ага, "время стрессов и страстей", вот как поется. Куда ни плюнь, обязательно попадешь в неврастеника. Болезнь века. Комплекс на комплексе. Слаб стал человек.

Пользуясь тем, что мы сидим за столом и культурно кушаем грибы (родственница для нас поджарила, пока мы играли), приведу пример из жизни. Вот как я заработал однажды комплекс под названием "боязнь высоты".

Это было не так давно. Ну, скажем, в 1975 году, летом. В то время в доме номер, скажем, 75 по проспекту не то К.Маркса, не то Ф.Энгельса жил-был мой одноклассник с редкой фамилией Шепталло. В одной из коммунальных квартир этого дома он снимал мизерную комнатку за не менее мизерную плату. Одно время я тоже жил в этой комнатке, и эту мизерную плату мы делили на двоих. Вскоре я перебрался в общагу, поближе к народу, и мой бывший одноклассник остался жить один. И зажил он неплохо. Даже купил себе подержанный телевизор. Этим самым летом тысяча девятьсот, скажем, семьдесят пятого года он надумал ехать в студенческий стройотряд, и я, узнав об этом, решил пожить в его комнате тихой семейной жизнью и отдохнуть немного от близости с народом. С этим я к нему и пришел. Я подарил ему апельсин, и он сказал, что я могу жить в его комнате, сколько мне вздумается и даже первое время бесплатно. "Только, - сказал он, - я потерял ключ от входной двери".

А квартира к этому времени по случаю теплого лета была почти пустой. Все были кто на дачах, кто в отпусках. Жила в квартире только одна женщина, которая то ночевала дома, то не ночевала дома, и вообще было неизвестно, где был ее настоящий дом. Вела она себя чересчур тихо. И двери на звонки она открывала от случая к случаю. То откроет, то не откроет. То ли она кого-то боялась, то ли у нее было плохо со слухом, не знаю, но суть не в этом, а в том, что в результате сложившейся ситуации в квартиру можно было попасть только двумя способами. Первый - звонить и ждать, пока откроют - почти безнадежный. Один шанс из ста, что откроют. Второй - из окна в окно по внешней стенке - почти стопроцентный. Девяносто девять шансов из ста, что попадешь домой. Почему девяносто девять? А потому, что эта самая женщина могла ни с того, ни с сего закрыть окно изнутри на задвижку и затем исчезнуть. Вот поэтому девяносто девять. А так сто.