Незабываемые ночи - [92]

— Какого черта ты играешь в такие опасные игры, женщина? — прорычал Мак, глядя на нее гневными глазами. — Когда у человека в руках револьвер, ты должна со всех ног бежать в другую сторону. Ведь это не он, а ты могла лежать сейчас на полу мертвая.

— Мак, помолчи. — По лицу Изабеллы текли слезы. — Молчи и живи ради меня, пожалуйста.

Мак прильнул к ее теплому телу, хотя с другой стороны его поддерживала крепкая рука Кэмерона.

— Ради тебя — все, что угодно, Изабелла. Любимая. Все, что угодно. Только попроси.

— Я люблю тебя, Мак.

Мак повернул голову и поцеловал ее в щеку. Разве пахнет что-нибудь лучше, чем эта женщина, такая теплая и милая?

— Я люблю тебя, Изабелла. — Мак вздохнул. — Сейчас я, кажется, потеряю сознание.

Последнее, что он помнил, было ощущение губ Изабеллы на своих волосах и звуки ее тихого голоса, снова и снова повторяющего, что она любит его.

Три недели спустя

Изабелла в своем черном платье сидела в студии Мака, сложив руки на коленях. Рядом с ней на столике стояла ваза с желтыми розами из оранжереи. Некоторые цветы были еще в бутонах, другие полностью распустились, и еще были те, что уже начали терять свои лепестки.

Мак стоял, наполовину скрытый за большим мольбертом, из-под холста виднелись его башмаки и крепкие ноги, а над холстом — грозно нахмуренные брови и красный платок на голове. Он держал в руке палитру и, делая мазки, бросал грозные взгляды на полотно. На боку, где прошла пуля, он все еще носил повязку, но поправлялся быстро. Крепкий организм, сказал он, пожимая плечами. И в этом был весь Мак, к важным вещам он относился легко.

Изабелла, чувствовала, как немеют мышцы от долгого сидения в одной неподвижной позе, но она знала, что лучше не шевелиться. Может быть, Мак как раз сосредоточился на изгибе ее пальца, и если она пошевелится, это отвлечет его внимание. Она молча отметила, как упал лепесток с цветка.

Мак положил кисть и отступил назад. Замерев на месте, он долго изучал то, что получилось. Так долго, что Изабелла встревожилась.

— Мак, в чем дело? — вскочила она, нарушив позу, в которой сидела. — Тебе больно?

Она знала, что он не совсем здоров, хоть и делал вид, что все хорошо.

Мак не ответил, его взгляд прилип к картине. Изабелла тоже с любопытством посмотрела на картину, но ничего такого не заметила. Это была картина в духе Мака Маккензи. Приглушенные коричневые и черные тона, оживленные яркими красными и желтыми красками. Изабелла сидела с немного чопорным видом, ее медно-рыжие кудри были уложены в высокую прическу, один локон выбился и упал на щеку. Глаза искрились хорошим настроением. Картина была еще не закончена, но в ней уже чувствовалась жизнь.

— Прекрасная работа, — сказала Изабелла. — В чем дело? Она тебе не нравится?

— Не нравится? — Мак повернулся к ней со странным выражением в глазах. — Она чертовски хороша. Это лучшее, что мне удалось сделать.

— Что? — беззаботным голосом спросила Изабелла? — Даже лучше эротических картин?

— То было другое. А это… — указал кисточкой Мак, — это — красота.

— Я рада, что к тебе вернулось высокое мнение о себе.

Мак бросил кисточку и схватил Изабеллу за плечи, не обращая внимания, что оставляет желтые пятна на ее черном шерстяном платье. Все с тем же странным выражением глаз он пристально изучал ее.

— Любовь моя, сразу после смерти твоего отца Йен сказал, что мне необходимо открыть тебе душу. Так вот, пожалуйста, — он указал на картину, — хорошие и плохие стороны моей души. Прямо перед тобой — моя душа, которая гибнет без тебя.

Изабелла опять посмотрела на картину. Женщина на холсте, то есть она сама, снова и снова улыбалась Маку.

— Я не понимаю. Это всего лишь мой портрет.

— Всего лишь портрет, — рассмеялся Мак, но в его глазах блеснули слезы. — Это действительно всего лишь портрет. Твой. Написанный мной, где каждый мазок дышит любовью. — Мак сделал глубокий вдох. — Именно этого я не понимал раньше. Вот почему мой талант исчез, а теперь снова вернулся.

Мак выглядел таким счастливым, что Изабелле захотелось поцеловать его, но она по-прежнему ничего не понимала.

— Объясни, Мак.

— Не могу, любовь моя. Я всегда думал, что мой талант можно объяснить поразительным везением, пьяным ступором или страстью к тебе. Когда я делал эротические картины, я предположил, что они получились удачными, потому что я очень сильно хотел тебя.

— Но теперь ты понял, что желание было не таким сильным? — лукаво улыбнулась Изабелла.

— Нет, я все время хочу тебя.

Пальцы Мака скользнули к ее затылку, погладили шею, согревая и расслабляя Изабеллу.

— Ты хотел объяснить, — напомнила она ему.

— Мои способности пропали не потому, что я бросил пить, любовь моя, — улыбнулся Мак. — В этом была виновата моя собственная накопленная горечь. Теперь я это знаю. Я перестал пить и злился на тебя за то, что ты меня бросила, злился на себя за то, что сам был виноват в этом. Я похоронил свою любовь, потому что она причиняла мне страшную боль. Все, что я писал в то время, было чудовищным. Когда я решил позволить себе любить тебя, просто любить тебя, такой, какая ты есть, не обращая внимания на то, что ты обо мне думала, мои способности стали возвращаться ко мне.