Незабываемые дни - [53]
— Знаете, Артем Исакович, жили мы с вами в ее годы не так, тяжело жили. Да вам ли рассказывать, как мы выбивались в люди! Так пусть же хоть дети наши поживут и за нас! И отгуляют за нас, и натешатся за нас, за наши суровые молодые годы. Пусть хоть за нас полюбуются светом, молодыми годами насладятся!
Ну, что ты тут скажешь? По-своему она и права. Но не лежит к этому суровое сердце Артема Исаковича. Балуют они свою дочь, портят ее. Как же, единственная дочка, только ею и дышат. Вот у него единственный сын… И Артем Исакович проверяет себя, правильно ли он воспитывал сына. Кажется, правильно… Хороший сын, настоящим человеком стал, целой эскадрильей командовал перед войной. Где-то он теперь?
…А тем временем стало так светло, что хоть окурки собирай под окном. Вот негодяи, сколько раз им говорил, чтобы не сорили под окнами.
Яркие, нестерпимого блеска фонари повисли в небе. Бешено лаяли немецкие зенитки, захлебывались пулеметы. И вот началось. Прогремело раз и другой, и все слилось в грозных взрывах, в зловещих багровых вспышках. Вскоре низкие облачка начали наливаться золотистым багрянцем, который, казалось, набирался сил, пугливо трепетал, растекался все шире и шире и захватил половину небосвода. Должно быть, у моста возник большой пожар. Дальше с грохотом вздымались огненные фонтаны — повидимому, взрывались вагоны со снарядами. И уже металось огромное пламя, выбрасывая под самое небо снопы летящих искр. А вверху все гудело и гудело, и басовитый гул то ослабевал, то нарастал с новой силой.
— Так вам, так вам и надо, подлые твари! Что, не нравится? Поддайте, поддайте им жару, мои хлопчики, прижигайте им пятки, окаянным!
И когда, как ошалелые, захлебывались в глухом перестуке вражеские зенитки, Артем Исакович даже поднимался на цыпочках, силясь разглядеть в багровых отсветах ночного неба знакомые силуэты красных птиц, которые принесли на своих крыльях святую месть этим самонадеянным и тупым тварям. Его высохшие губы шептали:
— Хлопчики мои, соколики, держитесь, держитесь! Только бы они вас не подбили!
И он думал о сыне, думал о народе, о своих людях. По крыше больницы порой глухо стучали осколки. Старый сторож Анисим, стоявший тут же в своем ветхом тулупе, потянул доктора за локоть.
— Вы бы хоть под застреху стали, Артем Исакович. Всю крышу вон побьют!
— А чорт ее побери, эту крышу, новую когда-нибудь поставим!
— Да оно не в крыше дело. За вас боязно. Давайте лучше под застреху. А еще лучше пойти вам домой. Скоро уж светать будет…
— Правду говоришь. Да все уж и кончилось. А им-то работки хватило!
— Что хватило, то хватило, Артем Исакович. Но и им еще больше. Им теперь работки, пожалуй, на целую неделю хватит. Ошалеют. Видите, как пылает!
Молчали. И оба знали, о ком идет речь, хоть и говорили намеками. Слово «им» приобретало то одно, то другое значение.
7
От лесной сторожки Остапа до больницы, если итти прямиком через лес, было километров девять-десять. Надя знала здесь каждый уголок, каждую незаметную лесную тропинку, и путь этот был для нее приятной прогулкой. Немного пришлось только задержаться около лесной дороги, — немцы ее широко использовали, как и шоссе, пока не наладится безостановочное движение поездов по железнодорожному мосту, восстановление которого шло полным ходом. Надя переждала, пока скрылась за поворотом последняя машина из какой-то автоколонны, двигавшейся на восток.
Доктора она не застала в приемной, тут была только Люба, которая рассматривала какие-то пестрые плакаты, присланные из городской управы. Увидя Надю, Люба бросилась ей на шею, обнимала, целовала, засыпала бесчисленными вопросами:
— Ну как, Надечка, благополучно добралась домой? Где живешь? Что творится дома? А я ж еще поездом доехала тогда. Правда, я выехала в воскресенье проведать родных еще за неделю до того, как началась вся эта суматоха. Да задержалась тогда-дома на несколько дней… А оно и к лучшему! Говорят — не дай бог, что творилось на дорогах! А ты как?
Еле вырвалась из ее объятий Надя.
— Погоди, потом расскажу. Мне доктор нужен.
— На что он тебе сдался, — разве отец заболел? Теперь к Артему Исаковичу и не подходи: надутый, сердитый, то ему не так, то не этак. На меня аж рычит, съесть готов.
— Помогаешь ты ему, видно, не очень. Знаю я тебя.
— А что мне? Кланяться ему в ноги, что ли? Работу я всегда найду.
— Сейчас?
— А что сейчас? Была б охота! Так расскажи, Надечка, что там в институте делалось? Где наши хлопцы теперь?
— Погоди, погоди минуточку. Я зайду к тебе после того, как поговорю с доктором.
Артема Исаковича она застала на квартире. Он сразу узнал ее, обрадовался, быстро поднялся ей навстречу.
— А-а… золотые конопельки! «Где ж они ходят, где ж они бродят, сердце парнишки…» Как это там? Вот-вот… а-а-: «со свету сводят».
И он рассмеялся и смотрел на нее поверх старых очков, пристально вглядываясь в ее глаза. Какие хорошие, теплые слова «золотью конопельки»! Так называл ее прежде старый доктор, когда был в веселом настроении. В этих словах была не только частица ее фамилии, но и всей ее обаятельной фигуры, золотистой бронзы волос, светившихся на солнце, как спелые конопли. Так называл он ее в прошлом году, когда она проходила летнюю практику в больнице. А это «ходят да бродят…» было уже из песни. Это был уже намек. И в глазах Артема Исаковича постепенно гасли смешливые огоньки, он смотрел на Надю уже утомленными глазами, в которых была обыкновенная человеческая печаль. Вздохнул даже:
Повесть народного писателя Белоруссии Михася Лынькова «Миколка-паровоз» рассказывает о жизни и приключениях мальчика Миколки сына железнодорожника-большевика, в годы Октябрьской революции и гражданской войны. В книгу вошли также повести «Про смелого вояку Мишку…» и «Янка-парашютист».СОДЕРЖАНИЕ:МИКОЛКА-ПАРОВОЗЯНКА-ПАРАШЮТИСТПРО СМЕЛОГО ВОЯКУ МИШКУ И ЕГО СЛАВНЫХ ТОВАРИЩЕЙАвторизованный перевод с белорусского Б. И. БурьянаХудожник Е. А. ЛарченкоТекст печатается по изданииюЛыньков М. Миколка-паровоз. — Мн., Беларусь, 1935.— 308 с.
Эта книга рассказывает о советских патриотах, сражавшихся в годы Великой Отечественной войны против германского фашизма за линией фронта, в тылу врага. Читатели узнают о многих подвигах, совершенных в борьбе за честь, свободу и независимость своей Родины такими патриотами, ставшими Героями Советского Союза, как А. С. Азончик, С. П. Апивала, К. А. Арефьев, Г. С. Артозеев, Д. И. Бакрадзе, Г. В. Балицкий, И. Н. Банов, А. Д. Бондаренко, В. И. Бондаренко, Г. И. Бориса, П. Е. Брайко, A. П. Бринский, Т. П. Бумажков, Ф. И. Павловский, П. М. Буйко, Н. Г. Васильев, П. П.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.