Незабываемые дни - [41]
Офицер молчал. Видно было, как постепенно им овладевал гнев, как все шире и шире расплывались красные пятна на его щеках, а пальцы рук нетерпеливо перебирали лозинку, которой он то и дело ударял по голенищам. Что-то говорил ему переводчик.
И тут, как по команде, несколько женщин начали всхлипывать, раздались голоса — сначала тихие, робкие, потом они слились в сплошной гул:
— Просим, просим тебя, дядька Сымон! Да не упирайтесь, сделайте милость! Или вы хотите, чтобы нас всех по миру пустили? Почему ж вам не быть старостой? Разве мы против?
— Не буду… Сказал, значит, разговор окончен. Не хватало мне еще такого лиха, чтобы я на рожон против народа лез?
— Да не против же. Ах, боже… Мы же тебя просим. Что, лучше нам будет, если над нами какого-нибудь гада поставят? — говорили люди, подталкивая друг друга в бок, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего в присутствии немцев.
Даже тетка Ганна, настороженно глядевшая то на офицера, то на своего Сымона, который сразу стал таким несговорчивым, сама не могла придумать, как тут ловчей избавить своего мужа от неожиданной напасти. Не советовать же ему, в самом деле, в немецкие начальники становиться… И в мыслях этого не могло у нее быть. Опять же и народу нужно какой-то выход найти.
Тем временем переводчик злобно бросил Сымону:
— Ты знаешь, что означает невыполнение приказа офицера германской армии?
— Да соглашайся же скорее, дядька! Родненький, не ставьте же себя и нас под обух!
Кое-где послышался женский плач, некоторые заголосили.
Сымон стоял молча, ссутулившись. Потом, словно встрепенувшись, глянул на притихшую толпу людей, на немецких часовых, стоявших рядом, на солдат, сновавших по дворам, гонявшихся за курами и поросятами. Медленно догорала в конце улицы хата Кляновичихи. Пламя уже не бушевало, как раньше, не взрывалось снопами искр, а спокойно колыхалось от слабых порывов легкого ветерка. Правда, оно стало ярче — надвигались сумерки.
— Скажите пану офицеру, что я не могу так сразу… Я прошу пана офицера дать мне подумать… Хотя бы день-два… — сказал Сымон и умолк.
Офицеру это даже понравилось. Если человек просит разрешения подумать, значит он не просто легкомысленный пустомеля, а серьезный человек, рассудительный, с которым приятно иметь дело. Офицер отдал приказ, и вскоре грузовики, подняв облака пыли, помчались по дороге в городов. Все с облегчением вздохнули.
Люди начали торопливо расходиться, чтобы скорее попасть в свои хаты, свои дворы. И все словно чувствовали какую-то пустоту внутри, будто что-то оборвалось в душе, захолонуло сердце от этой первой встречи с фашистами. Вот он каков — фашист, которого они, наконец, увидели собственными глазами!
Поздно вечером хоронили Кляновичиху и убитого немцами красноармейца.
Тушили пожар.
Когда забросали песком и землей обгорелые бревна, залили водой головешки на пожарище, молча разошлись по домам. Деревня стояла притихшая, задумчивая — ни голоса, ни звука…
Из своего укрытия выбрался Дубков и пошел в хату. Там уже был Ананас Швед, который пришел проведать Сымона. Швед просидел весь день около бани в густых зарослях орешника, так как особенного желания показываться на глаза немцам не имел и хорошо знал, что близкое знакомство с фашистами ничего приятного и полезного ему не обещает. Сымон сидел молчаливый, растерянный. Он чувствовал себя выбитым из привычной колеи. Фашистский приказ и все события дня лишили его обычного спокойствия. Он рассеянно слушал, как тетка Ганна, проклиная на весь свет немецких дьяволов, все угрожала им:
— Погодите, погодите, я найду на вас управу, гады!
Она никак не могла согласиться с мыслью, что Сымон станет старостой.
— Это же надо так человека на старости лет обидеть! Разве мы враги народа? Или мои сыны не в Красной Армии? Что, нас советская власть жизни решила или имения отобрала? С ней же мы шли столько лет, при ней мы старые лохмотья сбросили, с ней мы в люди вышли. С нею и свет увидели. Нет, не бывать по-вашему, рыжие черти!
И, успокоившись немного, она снова начинала:
— Не дождетесь! Околеете, душегубы! Я найду на вас управу. Я с партийным человеком посоветуюсь, я до области дойду!
Когда до этого аргумента доходила тетка Ганна в былые дни, ее не на шутку побаивались разные «обидчики колхозной жизни». Она не любила бросать слова на ветер. Но теперь даме Сымон в ответ на эти слова буркнул:
— Мелешь нивесть что. До области она дойдет. Может, еще в Минск подашься?
Но трудно было сбить тетку Ганну с ее позиции. И хотя она вначале немного смутилась, однако твердо стояла на своем:
— Ты мне Минском в нос не тычь! Я знаю, что говорю. Я, может, знаю больше, чем ты. Не на одном этом поганом фашисте свет стоит. Он мне дорогу не закроет. Он, этот фашист, пришел и ушел, от него и следа не останется. А мы как жили, так и будем жить. С советской властью жить будем, потому что советская власть это все равно, что наш народ…
— И ты? — шутливо бросил Сымон.
— Что я?
— Советская власть будто.
— И я… А как же ты думал? Тут шутить нечего.
Сымону было не до шуток. Просто хотел отделаться or назойливых мыслей, не дававших ему покоя. Если бы он был моложе, нашелся бы и лучший способ выпутаться из этого отвратительного положения. А пока он не видел способа.
Повесть народного писателя Белоруссии Михася Лынькова «Миколка-паровоз» рассказывает о жизни и приключениях мальчика Миколки сына железнодорожника-большевика, в годы Октябрьской революции и гражданской войны. В книгу вошли также повести «Про смелого вояку Мишку…» и «Янка-парашютист».СОДЕРЖАНИЕ:МИКОЛКА-ПАРОВОЗЯНКА-ПАРАШЮТИСТПРО СМЕЛОГО ВОЯКУ МИШКУ И ЕГО СЛАВНЫХ ТОВАРИЩЕЙАвторизованный перевод с белорусского Б. И. БурьянаХудожник Е. А. ЛарченкоТекст печатается по изданииюЛыньков М. Миколка-паровоз. — Мн., Беларусь, 1935.— 308 с.
Эта книга рассказывает о советских патриотах, сражавшихся в годы Великой Отечественной войны против германского фашизма за линией фронта, в тылу врага. Читатели узнают о многих подвигах, совершенных в борьбе за честь, свободу и независимость своей Родины такими патриотами, ставшими Героями Советского Союза, как А. С. Азончик, С. П. Апивала, К. А. Арефьев, Г. С. Артозеев, Д. И. Бакрадзе, Г. В. Балицкий, И. Н. Банов, А. Д. Бондаренко, В. И. Бондаренко, Г. И. Бориса, П. Е. Брайко, A. П. Бринский, Т. П. Бумажков, Ф. И. Павловский, П. М. Буйко, Н. Г. Васильев, П. П.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.