Незабудки - [9]

— Ну а мне удалось также установить, что контингент нашего коридора соответствует средним данным всех коридоров да и других тюрем тоже.

— Мне представляется это логичным.

— Видите ли, даже по самым случайным, разрозненным сведениям можно…

— Я все понял. По-моему, ваши расчеты безупречны.

— Весьма польщен такой оценкой моих скромных результатов со стороны признанного специалиста по исчислению вероятностей.

— Что касается цифровых выкладок, тут все в порядке… Но как вы объясните причину явления? Саму причину?

— Взгляните на человека в углу, — инженер ткнул в темный угол камеры. — Вон тот, с отечным лицом — типичный сердечник, насколько я могу судить. Старый член партии, но и он не понимает, что происходит. Кстати сказать, староста все время за ним следит: этот человек однажды пытался покончить с собой.

— Разве можно препятствовать, если сам человек того хочет?

— Тюремными правилами запрещено.

Так протекала жизнь этого большого сообщества людей, вплотную притиснутых друг к другу. Глаза лихорадочно блестели, отросшая щетина на лицах и серо-зеленая бледность при тусклом свете круглосуточно горящей лампочки, тонущей в облаке испарений, смазывали индивидуальные различия. Все мужчины, раздетые до исподнего, сидели или пристраивались на корточках, поскольку ходить было невозможно и в переполненном помещении людей нестерпимо терзали жара и миазмы, сравнимые разве что с тропическими.

Некоторые заключенные пытались укрепить организм гимнастикой. О целесообразности физкультурных упражнений велись оживленные споры. Врач — мужчина крепкого сложения, но из-за потери очков совершенно беспомощный — утверждал, что при таком спертом воздухе гимнастика не столько помогает, сколько вредит. Некий учитель танцев, обучавший современным танцам публику в парке культуры и отдыха, горячо отстаивал противоположное мнение. Неподвижный образ жизни, говорил он, приводит к отеку ног и парализует всю мышечную деятельность; если же к месту заключения отправят пешим этапом — как тогда быть?.. Ведь на последнем участке пути их вряд ли повезут по железной дороге…

— Железную дорогу придется строить нам. То есть вам, — поправился он. — Меня-то, наверное, на тяжелые работы не пошлют, у меня вторая специальность — парикмахер. Так что попадем мы на строительство дороги, на шахту или на лесоповал — парикмахер везде нужен.

— Аккурат без парикмахера не обойдешься, — язвительно вставил матрос.

— Прошу прощения, папаша, мне лучше знать. Без парикмахера и без врача действительно нигде не обойдешься. Вот инженеры практически не нужны, а где и требуются, там их всегда с избытком.

— Ничего, зато моя спина нигде не лишняя, — сказал матрос. — Лопату, кирку, пилу, мешок — что хочешь взвалить можно. А ежели в руках будет не машинка для стрижки, а лопата, то хоть никто не позавидует.

Споры, перебранка, смех, сонный храп, тихие разговоры и громкая декламация актера — все смолкало, как только в замке поворачивался ключ и со скрежетом отодвигался засов. К тому моменту, как открывалась дверь, в камере воцарялась мертвая тишина.

Надзиратель не входит в камеру. Прямо с порога, приглушенным голосом спрашивает:

— Кто тут на букву «Б»?

Те, чья фамилия начинается на букву «Б», непослушными, дрожащими губами выговаривают свою фамилию один за другим в очередности, диктуемой темпераментом, и очень редко когда отвечают одновременно двое.

Наконец надзиратель, сверяясь со списком в руках, выуживает нужного арестанта и останавливает перекличку:

— Одевайся!

И тогда несчастный человек (еще минуту назад рассказывавший сам или слушавший чужие рассказы, игравший в шахматы или домино) трясущимися руками натягивает штаны, надевает пиджак и на подкашивающихся ногах идет к двери, переступая через тела. Одной рукой он поддерживает штаны, сползающие из-за срезанных металлических крючков и застежек. Но это единоборство со штанами длится лишь до порога. Едва переступив порог, заключенный слышит команду: «Руки назад!» Заключенный пожимает плечами и предоставляет брюки собственной судьбе…

— По-моему, и до меня сегодня черед дойдет, — высказывает предположение тот или иной из загостившихся в камере.

Захлопывается дверь за арестантом с фамилией на букву «Б». Кажется, первыми приходят в себя шахматисты, но вскоре раздается и смех, а храп возобновляется и того раньше.

— Почему они не вызывают людей по фамилиям? — поинтересовался профессор у инженера.

— Потому что они теперь и сами не знают, кто у них в какой камере сидит. Не справляются с потоком. Но если они выкликнут человека, которого в камере нет, мы нечаянно можем узнать, что кто-то из знакомых тоже арестован.

— Возможно, — согласился Андриан.

— Более того!.. Вы не обратили внимания, что иной раз вся буква прокручена, а надзиратель все таращится в список. И либо заставляет всех снова выкликать свои фамилии, либо закрывает дверь. Наблюдали такие случаи?

— Да.

— Вот видите! Они и сами не знают, кто где сидит, — торжествующе заключил инженер, испытывая в этот момент такое же удовлетворение, как в лучшие дни своей жизни.

— Вы правы. Но почему все это происходит, почему?

— Вот этого, профессор, я и сам не понимаю. Я спрашивал политиков, старых партийцев, в том числе и того, что сидел в дальнем углу. Так они либо признаются, что сами ничего не понимают, либо молчат. Но и молчат не потому, что понимают. Просто осторожничают. Лишь матрос вчера высказался, что надо бы сообщить товарищу Сталину, так как то, что здесь происходит, есть явная диверсия против коммунизма.