Незабудки - [16]

Оба скрутили цигарки. Мишка возился со своей обстоятельно: медленно сворачивал закрутку, не спеша водил языком по кромке, чтобы как следует разглядеть незнакомца. А тот, взяв с краю костра обугленную веточку, выжидал, как и подобает, покуда владелец махорки не прикурит первым.

Старик сделал две-три затяжки, молча приглядываясь к чужаку, и лишь потом заговорил:

— Как тебе здесь, хорошо?

— Хорошо.

Мишка огляделся по сторонам: нет ли где пенька присесть. Пней поблизости не было, поэтому, устав сидеть на корточках, он опустился на колени, как и хозяин шалаша.

— Может, поедешь со мной уголь жечь? — спросил он, ткнув пальцем в сторону телеги.

— Куда мне ехать, за меня другие решают, — мрачно буркнул незнакомец.

— А ты парень послушный, куда ни пошлют, идешь?

— Понимай как знаешь.

Росточка старый углежог был небольшого, а стоя на коленях и вовсе казался карликом: этакий безобидный гном с седой, отливающей в желтизну бородою и незамутненно-голубыми глазами. Колючий ответ незнакомца не осердил его, Мишка и сам при случае ответит как отрежет.

— Я смотрю, ты заправский сторож: на честного человека кидаешься ни за что ни про что, а от жулика небось улепетнешь со всех ног.

— Может, улепетну, а может, огонька поднесу.

— Дело нехитрое.

— Да уж чего проще.

— Эта работа, — углежог опять ткнул в сторону повозки, — сноровки требует, не то что мешки с добром сторожить.

— Согласен.

— А вот ты сумел бы уголь жечь?

— Понадобится — сумею.

— Выходит, тебе уже доводилось этим заниматься?

— Доводилось смотреть, как другие делают, — язвительно процедил незнакомец.

— Смотреть — одно, самому делать — совсем другое. Я спрашиваю: сумел бы ты жечь уголь?

— Кое-как — сумел бы. Но мог бы и научиться у того, кто по-настоящему умеет. Для тебя это ремесло?

— Ежели учесть, что каждую весну я один тут жгу уголь, то, выходит, это мое ремесло. Но может статься, из меня такой же углежог, как плотник. Дом у меня теплый, а значит, вроде бы хороший. Правда, окна прорублены вкривь да вкось. По мне так сойдет, а другому смех смотреть, — весело проговорил Мишка.

Незнакомец ответил дружелюбным взглядом, а старик, уловив перемену, спросил напрямую:

— Что ты мне ответишь, ежели спрошу: согласен со мной уголь жечь?

— Если пошлют, я соглашусь.

— Тогда собирайся. Завтра на обратном пути прихвачу тебя с собой, да и вся недолга. Конечно, коли есть на то охота.

— Какая там охота… Но лучше уж… словом, уголь жечь я согласен. А у тебя такая власть, что дело это ты запросто уладить можешь?

— Никакой у меня власти нет, слава богу. Да тут ее и не требуется. Уголь жечь — это тебе, брат, не бумагу марать, тут и без блата обойдется. Перо в руке как ни держи, оно все норовит другому подмигнуть да на сторону сбежать, а пила, топор, лопата — что верная зазноба: не противятся, коль покрепче жмешь, и никуда от тебя не сбегут. Значит, считай, что я тебя назначил углежогом. Будем работать на пару, я — за начальство, а ты — рабочая сила. Тот, кто сейчас у меня в напарниках, глядишь, еще магарыч поставит, ежели его на твое место определят, караульщиком. Работничек из тех, кто за любое дело берется, лишь бы только ничего не делать да поспать всласть.

— Выходит, под твоим началом про сон и думать забудь?

— Это уж когда как. Ты ведь небось знаешь, что уголь и по ночам жгут?

— Такую премудрость даже я знаю.

— Вот видишь! А теперешний мой напарник… я таких стариков не встречал. Ему только в сторожах и место: дрыхнуть горазд, всех воров проспит, хоть самого на телегу грузи вместе с тем добром, что он караулить приставлен. Ладно, это бы еще полбеды. Но ведь он, даже когда не спит, палец о палец не ударит. А тут и всех-то делов: подсыпал лопату-другую в том месте, где огонь пробился, и заваливайся опять на боковую. Но этому и заваливаться без надобности, коли он не поднимался.

— Вот что, — раздраженно проговорил чужак, — лучше уж ты не бери меня в напарники.

— Да погоди ты, не ершись попусту! Никакой я тебе не начальник, ты что, шуток не понимаешь? По ночам за углем буду присматривать я, а ты спи себе. Но уж зато утром я хочу спать спокойно и знать, что ты не подведешь. На таких условиях согласен?

— Сказано тебе: самовольно я никуда ни ногой. Пошлют — пойду.

— Неужто я тебя не уломал? По-моему, все проще простого: ночь дежурю я, с утра до полудня — ты. После обеда вместе едем в лес за дровами.

Чужак молча пожал плечами.

— Вскрываем кучу под вечер, аккурат и похолодает, да и в потемках лучше видно, ежели где еще головешки тлеют. Новые кучи я обычно закладываю по понедельникам. Ну как, согласен?

Незнакомец молчал.

— Давай попробуем. Если мы с тобой не уживемся, должность караульщика от тебя никуда не уйдет. А углежогам платят больше.

— Я не против.

Мишка сощурил глаза. Устав стоять на коленях, он опять присел на корточки; склонил голову набок, отчего его изжелта-седая, прокуренная борода встала торчком.

— Дрова пилить умеешь? — принялся он испытывать будущего напарника.

Незнакомец ворошил веткой костер.

— Тебя спрашивают: пилить-то любишь?

— Нет!

— Тогда все в порядке! — рассмеялся Мишка. — Потому как и я не люблю. Ну прямо нож острый. Вся моя натура работе противится, а вспомнить, я два дня кряду отродясь не отдыхал. Вот так-то, брат. Трудиться — трудись, да смотри не надорвись, — певуче произнес он.