Незабудка - [7]
Коротеев бросился назад в воду и подтащил бочку поближе. Незабудка издали услышала, как днище бочки прошуршало по гравию.
Ниже по течению выбрался на берег и взвод, который форсировал Неман в форме Адама. Кто-то из бойцов увидел Незабудку и прикрыл стыд саперной лопаткой, еще кто-то — каской.
Не забыть этого гнетущего ощущения беззащитности, когда ты ходишь нагишом, а по тебе, по раздетому, по голому, стреляют! В такие минуты кажется непробиваемой броней хлопчатобумажная гимнастерка или шаровары, которые ты вынужден был бросить на другом берегу...
Незабудка вылила воду из голенищ, но ей не удавалось натянуть мокрые сапожки — не налезают, да и только! Ну как можно было заказать сапожнику из медсанбата обувь в обтяжку? А теперь из-за своего кокетства страдай.
Она успела сделать первую перевязку на этом берегу, когда увидела черноволосого младшего сержанта.
Он лишь сейчас выходил из воды, держа сверток на плече, с трудом передвигая ноги. Вот вода ему по плечи, по грудь, по пояс, по колени, по щиколотку.
«Почему же он не снял сапог? Ну, заячья душа! От всех отстал. Будто охромел или на костылях ковыляет. Кажется, в самом деле хромает. Неужто задело?..»
Незабудка собралась его окликнуть: какой он ни есть Аника-воин, ее дело — оказать раненому помощь.
Младший сержант странно волочит ногу, но он вовсе не ранен. Едва выбрался из воды, как тут же плюхнулся на песок и стал возиться с сапогами.
В этот момент немецкие пулеметы открыли фланкирующий огонь — одна длинная очередь следом за другой. По воде запрыгали фонтанчики, на берегу взметнулись струйки песку.
«Пентюх, однако! Нашел время и место переобуваться».
Нет, младший сержант занят другим делом. Вот оно что! Тащит за собой провод!
Он осторожно вытягивал провод из воды и наматывал на катушку.
Она продолжала смотреть в ту сторону, где сейчас возился с проводом связист. Ей стало стыдно. Ну конечно же, младшего сержанта необходимо было в случае чего вытащить из воды! Иначе конец провода пошел бы на дно вместе с тем, кто его тащит, и батальон остался бы без связи.
А младший сержант тем временем раздумывал: «Хорошо, что обвязал провод вокруг той кривой вербы, торчащей на отмели. Все-таки тяжесть вдвое меньше... А то бы ногу напрочь оторвало проводом...»
Он прополз по песку, таща за собой провод, и обосновался в нише, под самой песчаной кручей. Тут же выпростал из клеенчатого мешочка телефонный аппарат, и Незабудка, занятая ранеными, услышала:
— Я — «Незабудка», я — «Незабудка»! «Сирень», почему не отвечаете? Алло! «Сирень», вы мне нужны! Вот теперь слышу. Срочно позовите к аппарату ноль третьего...
Девятая рота получила приказ окопаться над обрывом возле телеграфных столбов на самой прибрежной полосе — на случай если противник вздумает контратаковать с флангов.
Иные счастливцы взмахивали саперными лопатками, другие выгребали песок касками, кто-то орудовал кинжалом.
А что делать, если нет ни лопатки, ни каски, ни кинжала, а зарыться в песок нужно как можно быстрее? В таком случае и пряжка солдатского ремня — шанцевый инструмент.
Ну, а те мытари, которые переправились через Неман в одном исподнем, разгребали песок голыми руками.
Младший сержант углублял свою нишу и пряжкой ремня, и руками, пока не раскровенил пальцы.
Незабудке хотелось помочь ему, но своих хлопот поверх головы. Ей приказано развернуть медпункт под защитой песчаной кручи: с наступлением темноты отсюда будет удобнее эвакуировать раненых. Из песчаной стены торчала узловатая коряга. Незабудка повесила на нее сумку с красным крестом, чтобы сумку было видно издали.
4
Комбат Дородных решил не отсиживаться на берегу, поскольку все командные высотки оставались в руках противника. Он правильно рассудил, что плацдарм следует сразу же расширить. Во что бы то ни стало втянуться в дубраву седьмой и восьмой ротами! Дубрава зеленеет на горизонте, а к югу от нее врассыпную разбежались молодые дубки. Окопаться на западной и южной опушке этой дубравы, взять под контроль подходы к Неману и в случае надобности прикрыть огнем девятую роту, которая остается на самом берегу!
Бывалые бойцы недоумевали: ведь им пришлось форсировать Неман без помощи саперов, понтонеров, на подручных средствах, выражаясь по-фронтовому, «на соплях». Некоторые последними словами ругали саперов за нерасторопность и безрукость... Но комбат Дородных никого не обвинял. Он да еще замполит батальона — двое на всем западном берегу — знали, что мы собирались форсировать Неман совсем в другом месте, ниже по течению. Еще за десятки километров от Немана «большой хозяин» отдал приказ собирать лодки на озерах, реках, речках и речушках. И вся эта многочисленная и разношерстная флотилия застряла в расположении соседа справа.
Сосед шел в те дни головным полком и первым увидел Неман. Но лес на восточном берегу был в том месте вырублен. Скрытно сосредоточить флотилию или подвезти понтоны не удалось. А плохие дороги не позволили перебросить плавучие средства к левому соседу. Пришлось отказаться от них вовсе.
Немцы на том участке фронта не позволили застать себя врасплох, вызвали на подмогу авиацию, разбомбили флотилию, и мы вынужденно отступились от своего плана. Однако «большой хозяин» решил извлечь пользу из самой неудачи. Он отказался от мысли форсировать тут Неман, но продолжал действовать как неумный упрямец, чтобы ввести немцев в заблуждение.
