Нейтральной полосы нет - [14]

— А если попробовать написать? В порядке полемики? От управления, конечно, нельзя, а если от себя самого? От частного, так сказать, лица. В порядке дискуссии?

Нет, он решительно нравился Вадиму, этот лейтенант.

— Слушай, Галушко, — сказал Вадим. — Вот тут у тебя ошибка. По молодости. На тебе погоны, ты работник органов, и ты никогда — пойми: никогда! — не можешь быть частным лицом. В этом, если хочешь, основа нашей работы. Мы некоторым образом всегда при исполнении служебных обязанностей.

Галушко оставил компот недопитым и шагал рядом с Вадимом. Очень ему не хотелось расставаться с капитаном Лобачевым, чей портрет в парадной форме красовался на стенде.

— А вы не слышали? — сказал он, когда Вадим помянул про служебные обязанности. — В Дмитрове лейтенанта Зотова убили. Участкового инспектора. Мы с ним в одном потоке в Светловской школе были. И ваш брат с нами был, — добавил он, как будто упоминание о брате в этой связи могло быть приятно капитану.

— На операции? — спросил, закуривая, Вадим.

— Да. Они бандита-браконьера брали. У него две судимости, сроки имел хорошие. По амнистии освобожден. А Зотов на первую операцию вышел. Бандит в него несколько пуль всадил, а потом себе в рот выстрелил. Ему при двух судимостях за убийство все равно бы вышка была. А его дружки-браконьеры чуть не с почестями провожали. Это, по-вашему, как?

«Похоже, этот Галушко мне сегодня в глобальном масштабе счет предъявляет», — беззлобно подумал Вадим, медленно раскуривая от спички. Да, конечно, и Никита прошел через Светлово, и Никита носит ту же, что и Зотов, форму, и ему какая-нибудь сволочь может всадить пулю или нож.

— Бесстыдство браконьеров — это, по-моему, плохо, — сказал он, затягиваясь так, что скулы резко обозначились на чуть тронутом загаром лице. Загорать-то пока не приходилось. Вот если с Карунным дело замкнется и на Машку Иванову обвинительное сдать, Бабаян обещает отпустить в отпуск.

Господи боже ты мой, за пять лет работы в управлении это будет первый отпуск с Галей! Как только жены их несчастные терпят? Действительно: вечно при исполнении служебных обязанностей.

— Это плохо, — повторил Вадим, останавливаясь у дверей отдела. Похоже, Галушко и туда не прочь за ним последовать. — Не боятся, значит, браконьеры нас. А должны бояться! Закона бояться должны.

— Ничего они не боятся. Из них ни один срока не отсиживает.

— Так и есть, в глобальных масштабах ты мне счет предъявляешь, а у меня время истекло, — Вадим посмотрел на часы. — До другого раза, Галушко! Ужо все вопросы решим. Главное, быть бесстрашным и не бояться красавиц.

Оставив Галушко, несколько озадаченного таким советом, Вадим вошел в отдел спокойным и собранным. Почти веселое возбуждение его осталось на какой-то ступени беседы с лейтенантом.

Врачам, работающим на чуме, на оспе, делают прививки, труд их считается героическим.

Какую прививку можно сделать этому пока еще розовощекому лейтенанту, который обречен — нет, не то слово! — который решился всю свою жизнь находиться в контакте с преступностью, с моральной грязью, с социальной чумой, постоянно дышать отравленным воздухом?

Какую прививку можно сделать, чтоб весь мир, в конце концов, не стал казаться ему дурно пахнущим и ущербным, чтоб он не разучился верить в людей, чисто думать о них, иногда вопреки очевидным обстоятельствам? Почему пожизненно ратный труд этого мальчика не считается героическим?

— Фаэтон подан, — сказал Карпухин Вадиму. Мальчишество из него так и перло. И бобрик густой, как цигейка, без единого седого волоска, топорщился над гладким лбом.

— Чельцов не звонил? — со значением спросил Вадим, проходя к своему столу за спиной сидевшего перед Карпухиным пожилого мужчины.

Звонка от Чельцова никто не ждал. Вопрос служил лишь язвительным напоминанием о несчастном случае, когда Карпухин пошутил по телефону да нарвался на Чельцова.

Тот гаркнул: «Ко мне немедленно!» Карпухин вскочил по стойке «смирно» и тоже гаркнул в трубку: «Есть!»

Мальчишества в нем этот случай, однако ж, не убавил.

Сейчас Карпухин предъявлял для опознания вещи с кражи — того самого «странного вора», — стол его был похож на барахолку; мужчина отказывался признать пальто своим.

— Да вы посмотрите, мне рукава по локоть!

Карпухин уже третьему потерпевшему примерял это пальто. Хозяина пока не находилось.

Вадим вынул из сейфа свой тяжелый — сегодня очень тяжелый — портфель, захлопнул, запер сейф, по привычке проверил ручку и вышел.

У подъезда, поближе к дверям, стояли машины начальства, чуть подальше стояла зеленая машина с решеткой в задней дверце; узнал Вадим и «Волгу» Борко. В этот час перед управлением всегда тесно. Метров за пятнадцать, почти в конце здания, дожидался Володя. Вадим сел рядом с Володей, и они поехали в Порохов.

Электричка должна была прийти туда примерно с час назад. Часа через два они приедут, пока — в отдел, пока — что, по времени примерно так и должно получиться. Если, конечно, вообще получилось, как задумано.

Машина вышла на улицу Горького. Утро было серенькое, хмурое, а сейчас разведрило, верхи зданий косо освещало солнце, стекла сверкали, оттого и внизу, на тротуарах, просторных до часа «пик», в легкой весенней тени казалось солнечно.