Невыразимый эфир - [6]

В противоположность городу, внешний мир, недоступный и загадочный, был источником всякого рода домыслов. Считалось, что он опустошен природными катастрофами и последствиями человеческой деятельности, заражен, отягощен веяниями прошлого, которых следует остерегаться. Ничто не могло бы уцелеть на руинах древних погибших цивилизаций, а обитатели города обязаны своим благоденствием единственно их чудесной ограде, потому что если бы не она («А также следует возблагодарить наши правящие верхи, которые ее возвели», — неизменно добавлялось при этом), ни один не знал бы мира и безопасности для себя и своей семьи.

Однако и в этой крепости тлела лихорадка инакомыслия, в жилах этого титана тоже текла мятежная кровь. Звучали требования создать исследовательские группы, чтобы предпринять первые шаги к разделению власти. Некоторые всерьез считали, что уже возможно выйти за пределы обитаемой территории. В результате в городе появилось некое подобие подполья: те, кто хотел вырваться наружу, платили паромщикам за помощь в переходе через ограду. У каждого были свои причины для побега, основательные и не очень, но, покинув город, оказавшись за стеной, эти люди исчезали навсегда во внешней области — так называемой «зоне». Со временем зона стала притчей во языцех, приобрела славу таинственного места, которым родители пугали непослушных детей. Говорилось: «Если ты будешь плохо себя вести, то отправишься спать в зону, и тебя утащат волки!». Поколение сменяло поколение, и зона наводила страх, но, как ни парадоксально, она и влекла к себе, разжигала воображение. По общему мнению, там не было ничего, кроме мрака и смертельной опасности. Однако те, кто хоть раз ощутил дыхание ветра на своей коже и видел лазурный горизонт, уже не могли избавиться от этой всепоглощающей страсти. Они становились паромщиками. Когда милиция ловила кого-то из них (обычно по анонимному доносу), за него брались психологи с целью изучить сей феномен, необъяснимый душевный изъян — выявить отраву и искоренить ее. Это болезненное состояние они называли «дурманом» и заявляли, что несчастные безумцы стали жертвой зоны, опьяненные ее ядовитым дыханием. Шло время, паромщики исчезали в тюрьмах или растворялись навсегда в закоулках города. Следы их нанимателей терялись в неизвестности. Таинственность этих исчезновений была вполне на руку олигархической верхушке, потому что благодаря ей за зоной укрепилась слава дьявольского места. Поддавшись однажды ее чарам, паромщик уже не мог противиться ее зову, словно мотылек, который, не в силах обуздать свое желание, летит на свет электрической лампы, пусть даже этот огонь сожжет его крылья.

Время. Уходить надо было сейчас, пока не рассвело, чтобы никто не мог их заметить. Полная бледная луна освещала тесную комнату. Паромщик осторожно дотронулся рукой до плеча спящей девушки и почувствовал на коже теплый ветерок от ее медленного дыхания. Он долго смотрел на нее, укрытую до подбородка потертым одеялом. Эта картина покоя, безмятежного сна слегка взволновала его. Он хотел дать ей поспать еще несколько минут, просто чтобы насладиться видом этой юности — зрелище, к которому он не привык. Наконец она проснулась.

— Мы уходим. Собирайся.

— Хорошо, — ответила она. — Я буду готова через секунду.

— Оденься соответствующим образом. Прикрой волосы. Выбери одежду потемнее. До рассвета еще час — достаточно, чтобы успеть дойти до коллекторов. А там — у меня есть средство для быстрого передвижения по зоне. Надеюсь, у тебя крепкие ноги.

— Крепкие ноги?

— Это сюрприз; увидишь, — произнес паромщик, ухмыльнувшись.

Он первым вышел из дома. На нем была черная кожаная куртка и спецовка заводского рабочего. Паромщик бросил быстрый взгляд вдоль улицы, что шла параллельно главному проспекту. Вроде никого. Он приставил руку ко лбу, чтобы заслониться от лунного света, и подождал, пока зрение привыкнет к темноте. Убедившись, что может различить малейшие детали в густой тени, он потянул за рукав девушку, которая замерла в полуметре позади него. Они медленно двинулись вперед. Следовало соблюдать осторожность и избегать отблесков света, источником которых являлись доменные печи, высившиеся вдалеке. Словно гигантские маяки, эти две колонны на горизонте испускали лучи то голубого, то (чаще) желтого цвета. Окутанный едкими серными парами, металлургический завод, как дьявол, гневно выл в ночи, озаряя весь город адским пламенем. Но паромщику был известна пульсация этих дантовых огней, и он знал, как избежать предательского света. А шум механизмов заглушал их шаги.

Пригнув плечи и опустив голову, они осторожно продвигались мимо огромных щитов с предупреждающими надписями, столбов, остатков стен, еще покрытых ночной росой. Бродячая кошка — несомненно, та самая, которую паромщик видел накануне, — испуганная их шагами, опрокинула мусорный бак. Раздался ужасный грохот. Теперь паромщик держал девушку за руку; впрочем, особо он не деликатничал. Внезапно в оцепенении ночи он услышал размеренный звук шагов ночного патруля — группа из пяти или шести человек двигалась в их направлении. Среди них выделялся один офицер; можно было даже разглядеть его лицо, несмотря на темноту: он держал в руке небольшой электрический фонарь и посылал им во все стороны ослепительные лучи. Следовало быстро спрятаться. Паромщик заметил небольшую яму на дороге — трещину в асфальте возле тротуара. Они пробрались к ней, проворно лавируя между полусожженными каркасами автомобилей и грудой шин, истертых почти до металлического обода. Спрыгнув в грязный ров и скорчившись, беглецы молча наблюдали, как патрульная команда с шумом прошла в нескольких метрах от них. Алый отсвет от завода освещал лица обходчиков, а грохот от их сапог отдавался в головах, как лай собак. Паромщик счел за лучшее подождать, пока патруль не скроется в одной из прилегающих улиц. Когда это произошло, оба, не говоря ни слова, выдохнули с облегчением и продолжили свой путь в направлении коллектора. Через пять минут быстрой ходьбы они достигли очистных сооружений. Здесь шум электрических моторов был так силен, что заглушал стук шагов по мостовой или хлюпанье воды, если путникам случалось наступить в лужу с застоявшейся жижей. Даже милиция предпочитала обходить этот район стороной. Здесь можно было почти не опасаться неприятных встреч, и беглецы почувствовали себя свободнее. Когда вход в коллектор был уже рядом, паромщик достал из кармана два небольших темных платка и протянул один из них девушке. Она поняла, что ей следует сделать то же, что и он: прикрыть лицо, особенно нос, чтобы защититься от зловония, которое ждет их под землей. Сточные воды со всего города стягивались сюда. Все, что извергал мегаполис, неслось по узким трубам прямо к очистителям, и запах разложения всевозможных органических отходов был непереносим. Никто не отваживался забредать сюда, настолько отвратительными казались эти потоки. Даже близлежащие кварталы были необитаемы. В этом и состоял секрет паромщика, его нить Ариадны. Он повернулся к девушке, и, несмотря на то, что его лицо было закрыто маской, по морщинкам в уголках его глаз она догадалась, что он широко улыбается. Он указал рукой на массивную стальную решетку метрах в двадцати внизу, что закрывала вход в небольшой пересохший канал. К ней вел бетонный спуск. Коротким ударом паромщик выбил нижнюю половину решетки из ее ложа и осторожно придержал ее, чтобы избежать малейшего шума. Ступая по тепловатому тошнотворному месиву, они проникли в тоннель. Тщательно приладив на место блок холодного металла, паромщик достал из кармана хлебный мякиш, смешанный с сажей, замазал бреши там, где сталь соприкасалась с бетоном, и щелкнул зажигалкой. Теперь он держался не так напряженно и вел себя более раскованно, словно освободился от своих страхов.