Невыносимая жара - [18]

Закончив просмотр, Пакстон сказал:

— Мне очень жаль, но я не узнаю никого из этих людей. — А потом задал вопрос, который задавали все свидетели в таких случаях: — Кто-то из них — убийца? — И снова, как делали все, посмотрел на фотографии, размышляя, кто же преступник — как будто это можно было понять по лицу.

— Могу я задать вопрос, который напрашивается сам собой? — заговорил Рук, когда Хит убрала фотографии в конверт. Как обычно, журналист не стал ждать разрешения раскрыть рот.

— Если Мэтью Старр был, как вы говорите, разорен, почему он просто не риспродал все это барахло? Вот смотрю я вокруг — на антикварную мебель, коллекцию картин… На деньги, полученные от продажи одной этой люстры, развивающийся страна могла бы прожить целый год.

Хит оглядела итальянскую фарфоровую люстру, французские канделябры, стены, от пола до потолка увешанные картинами, зеркало эпохи Людовика Пятнадцатого в золоченой раме, богатую мебель и подумала, что Писака, несмотря ни на что, иногда выдает умные мысли.

— Послушайте, мне неудобно об этом говорить. — И Пакстон взглянул поверх плеча Никки, как будто Снялся, что сейчас войдет Кимберли Старр.

— Вполне простой вопрос, — заметила детектив. Они знала, что еще пожалеет о том, что поддержала Рука, но добавила: — И притом хороший. Ведь вы финансист, верно?

— Хотел бы я, чтобы все было так просто.

— А вы попробуйте объяснить, может, я и пойму. Вот вы мне говорите, что Мэтью Старр сидел без гроша, его компания вылетела в трубу, в личных финансах образовалась течь, как в танкере с Аляски,[39] а потом я вижу этот интерьер. Кстати, сколько все это стоит?

— На этот вопрос я могу ответить, — сказал Пакстон. — ПНЦ — от сорока восьми до шестидесяти миллионов.

— ПНЦ?..

— По нынешним ценам, — ответил за Пакстона Рук.

— Даже если распродавать по дешевке, сорок восемь миллионов могли бы решить немало проблем.

— Я показал вам отчетность, я нарисовал финансовую картину, я просмотрел ваши фотографии, разве вам этого мало?

— Да, и знаете почему? — Положив руки на колени, Хит наклонилась вперед и буравила финансиста взглядом. — Потому что есть еще нечто такое, о чем вы не желаете говорить, и я готова выслушать это или сейчас, или в участке.

Хит дала ему время поспорить с самим собой, и через несколько секунд он ответил:

— Просто мне кажется некрасивым осуждать Мэтью в его собственном доме так скоро после его смерти. — Детектив по-прежнему молчала, и Пакстон сдался.

— У Мэтью было чудовищное самомнение. Без этого не обойтись, если хочешь достичь того, чего достиг он, но его эго переходило все границы. Так что этой коллекции ничто не угрожало, пока он был жив.

— Но ему-то самому угрожало банкротство, — возразила Никки.

— Именно поэтому он игнорировал мои советы — нет, какие, к черту, советы, требования распродать ее но частям. Я хотел, чтобы он избавился от коллекции прежде, чем за ней явятся кредиторы, но эта комната была его дворцом. Она служила ему самому и окружающему миру доказательством того, что он по-прежнему король. — Излив душу, Пакстон оживился и принялся расхаживать по комнате.

— Вчера вы видели наш офис. Мэтью никогда не стал бы встречаться там с клиентами. Он приводил их сюда, чтобы вести переговоры, сидя на троне в своем собственном маленьком Версале. «Коллекция Старра».

Он обожал, когда воротилы бизнеса останавливались возле кресел эпохи королевы Анны и спрашивали, можно ли присесть. Или когда они смотрели на картины, зная, сколько он за них заплатил. А если они не спрашивали, он обязательно сам называл цену. Иногда я чувствовал себя настолько неловко, что мне приходилось отворачиваться.

— И что теперь будет со всем этим имуществом?

— Теперь, разумеется, я могу начать ликвидацию. Нужно выплачивать долги, не говоря уже о вкусах Кимберли. Думаю, она предпочтет лишиться нескольких безделушек, но сохранить прежний уровень жизни.

— А после того, как будут уплачены долги, остатка хватит на шикарную жизнь?

— О, не думаю, что Кимберли придется побираться, — усмехнулся Пакстон.

Расхаживая по гостиной, Никки переваривала полученную информацию. Когда она приходила сюда в прошлый раз, это было место преступления. Сейчас детектив просто любовалась шикарными апартаментами. Хрусталь, гобелены, книжный шкаф работы Уильяма Кента[40] с резными цветами и фруктами… Одна картина ей понравилась — изображение регаты работы Рауля Дюфи,[41] и она подошла поближе. Когда Хит училась в Северо-Восточном университете, от общежития до Бостонского музея изящных искусств было всего десять минут ходьбы.

Никки любила искусство и провела в выставочных залах немало часов, но не считала себя знатоком живописи; однако она узнала несколько экспонатов из коллекции Мэтью Старра.

Картины были дорогие, но, на ее вкус, комната представляла собой просто двухэтажный склад. Полотна импрессионистов висели вперемежку с работами старых мастеров; немецкий плакат тридцатых годов соседствовал с итальянским религиозным триптихом пятнадцатого века. Хит задержалась перед этюдом Джона Сингера Сарджента[42] к одной из ее самых любимых картин — «Гвоздика, лилия, лилия, роза».