Невыдуманный Пастернак. Памятные встречи - [66]

– Ад! – это было принято с восторгом.

Мы познакомились с Теннесси Уильямсом. Позднее он прислал письмо:

«Февраль 1965

Дорогой господин Ливанов.

Встреча с вами, выдающимися русскими актерами Художественного театра, была истинным событием в моей жизни. Чувство тепла и счастья до сих пор сохраняется у меня. Сегодня я звонил своему издателю, чтобы достать мои пьесы, которые бы Вы могли взять с собой в Москву, но издательство (“Нью Дайрекшенз”) закрыто по случаю нашего праздника в честь Георга Вашингтона. Завтра они откроются, и я, получив книги, доставлю их Вам в гостиницу, которая находится совсем рядом от дома, где я живу. Книги я передам Анне Мацыной (наша сопровождающая. – Е. Л.), поскольку она знает английский и, может быть, выполнит перевод некоторых из пьес на русский язык. Тогда на следующий год я буду иметь счастье видеть свои пьесы на русской сцене. Замечательно!

С душевнейшим приветом

Теннесси Уильямс».

Познакомились и с директором драматической мастерской Карнеги-Холл доктором Солом Колином. Потом он писал: «Дорогой Борис Ливанов, какой актер, какой очаровательный человек, какой знаток истории и, должно быть, какой постановщик, и все это – Вы. Спасибо Вам за теплоту, дружбу, за содержательное знакомство. Я приеду в Москву смотреть Вашего “Лира”…».

У Джона Митчела была студия другого плана. Бралась пьеса какого-нибудь иностранного драматурга, из этой страны приглашался режиссер, художник, артисты набирались разные по желанию режиссера. Постановке отводилось полтора месяца. Потом этот спектакль играли в Нью-Йорке, возили по городам Америки и за границу. Ю.А. Завадский в этой студии ставил «Вишневый сад».

Ливанова Митчел приглашал ставить «Егора Булычова», которого он видел в Москве. Борис Николаевич согласился, а художником предложил А.Д. Гончарова. Только временем он не мог распорядиться из-за нагрузки во МХАТе. В течение трех лет Митчел осаждал Ливанова письмами, посылал рецензии на спектакли, которые шли в Лондоне, Париже, стараясь соблазнить его. Между прочим, у Джона Митчела есть полотна Гойи, полученные его женой в приданное.

Продюсером, пригласившим МХАТ в Америку, был Сол Юрок. Его контора насчитывала семьдесят служащих, не считая двух сыновей, работающих с ним на паях.

– Меня так запугали, говоря, что драматический театр без знания языка не будет иметь успеха, что я, боясь обанкротиться, не снял театр на Бродвее, потерял громадные деньги.

Билет на Бродвее стоил десять долларов, а в «народном» театре, где МХАТ играл, имея громадный успех, – три доллара.

Сол Юрок давал ужин труппе МХАТа. Там была звезда Бродвея того сезона Кэрролл Чаннинг, имевшая успех в «Хелло, Долли!». Все стали просить ее спеть. «Если Ливанов после меня споет». После того, как она спела, оркестр заиграл «А я иду, шагаю по Москве». Ливанов пел[42].

Чаннинг пришла смотреть «Мертвые души» – утром, единственный день, когда она сама была свободна. Мы условились, и я ее встретила у артистического подъезда. У дверей дежурил молодой негр. Увидя Кэрролл Чаннинг, он опустился перед ней на колени. Тогда вся Америка пела «Хелло, Долли»… На ее спектакле Ливанов был поражен, как она в музыкальной комедии «работала» по Станиславскому. Борис Николаевич сказал ей об этом, когда она пришла к нему за кулисы после «Мертвых душ». Кэрролл встала перед ним на колени – «За Ноздрева и за это мнение обо мне».

С режиссером Аланом Шнайдером мы познакомились на его спектакле «Маленькая Элис» в театре на Бродвее. Пьеса Эдварда Олби. Главную роль играл Джон Гилгуд, приглашенный из Англии. Спектакль был поставлен в реалистической манере, не очень понятно о чем, но – красиво, и Гилгуд хорош.

Ливанов и Гилгуд встретились на квартире, которую в Нью-Йорке снимал Гилгуд. Ливанов тогда был буквально одержим «Лиром». И Гилгуд подарил ему свой портрет с надписью – «Лучшие пожелания», имея в виду «Лира», так же, как когда-то записал он на пластинке гамлетовский монолог, посвятив это чтение Борису Николаевичу, работавшему в то время над «Гамлетом».

В Англию МХАТ приехал, когда Лоуренс Оливье сделал постановку «Дяди Вани» и сам играл в ней Астрова. На программе спектакля были фотографии постановки мхатовской и Астрова – Ливанова. Оливье пригласил Бориса Николаевича в театр и очень хотел слышать его мнение.

Положение Ливанова было нелегким. От расспросов прессы он спасался в антрактах на галерке. Астров – Оливье был нарочито непривлекателен, даже нечистоплотен, вплоть до сапог, забрызганных грязью. Как же тогда могли его любить сразу две женщины?

Последние годы жизни Борис Николаевич занят был мыслями о «Короле Лире». В 1962 году, давая интервью журналу «Смена», он говорил: «Я давно мечтаю поставить шекспировскую трагедию о короле Лире и, думается мне, по-своему вижу самого Лира. Как? Об этом говорить сейчас не хотелось бы. Не потому, что суеверен, а потому, что замысел до конца формируется только в работе над спектаклем».

Оформителем спектакля «Король Лир» Ливанов предложил быть чешскому художнику Иржи Трнке – одному из «четырех Портосов», как они себя называли. А это – Иржи Трнка, поэт Витезслав Незвал, артист Ян Верих и Ливанов.