Невская маскарадная - [8]
Позже у нас будет еще один «бунт», связанный с едой. Получив банку паштета «из Ягненка, Теленка и Курочки», как было написано на этикетке, (каково? сама бы съела!), она три дня ничего в рот не брала, а сидела у холодильника и истошно мяукала, требуя паштет. Если бы она ела и паштет, и сухой корм, я бы не возражала. Но она опять отказалась от сухого корма.
Специалисты сказали, что чем чаще мы меняем корм кошке, тем больше она будет привередничать. Поэтому нужно не кормить ее 2–3 дня, потом поест. Иначе – никак. Пришлось нам всем помучиться несколько дней, но в этот раз мы ее переупрямили. Вернее, измором взяли. Ланка стала есть, но с немым вопросом в глазах смотрела на полку, где стояли оставшиеся баночки с паштетом, которые я потом отдала Надежде для ее Норы. Пусть теперь она разбирается со своей кошкой.
Надежда пробыла у нас до вечера, Ланка все время вертелась в комнате. Она не лезла на колени, не ластилась к ней, но и не ложилась в «дневную спячку». Зато нам пришлось показать гостье, как мы играем в мячик.
Потом погоняли мышку и, как всегда, ловко загнали ее под шкаф. Наконец Ланка забралась на спинку дивана и с высоты наблюдала за всем происходящим.
Перед уходом Надежда подошла к Ланке попрощаться. Она опять взяла ее на руки, гладила и негромко говорила ей что-то ласковое. Кошка затаилась, внимательно все выслушала, а потом благодарно лизнула ей руку.
Это был достойный финал!
Надежда опять прослезилась. Так, с платком в руках, мы и проводили ее до лифта. Ланка сидела на пороге и, молча, смотрела, как Надя зашла в лифт, потом вернулась в комнату, прыгнула на кресло к Пьеру и долго лежала с открытыми глазами, задумчиво глядя в окно.
О чем она думала, что вспоминала – кто знает…
Глава 6. Весенние проблемы
Наступила весна, а с её приходом жизнь наша стала совсем невыносимой. Ланке исполнилось одиннадцать месяцев, и она стала совсем взрослой дамой. Но по ночам она стала поднимать нас уже с двух часов. Она металась по квартире, каталась по полу, лежала, вытянув передние и задние лапы, как разделанная тушка кролика на мясном прилавке. Шерсть сыпалась с нее клоками, особенно из роскошного жабо, в результате чего оно здорово облысело. Мы поняли, что наша Ланка заневестилась, и пора что-то решать. Я пошла на консультацию к ветеринару.
Мы долго беседовали с врачом. Мне было жалко стерилизовать кошку, но раздавать котят я не умею. А топить – тем более. Кормить животное гормональным «Анти мяу» – тоже вредно. Но врач объяснила, что для кошки стерилизация – лучший выход. Гормональный фон нормализуется, станет стабильным, нервная система придет в равновесие, и всем станет спокойно. Мы собирались взять Ланку на дачу, поэтому так тщательно прорабатывали этот вопрос.
Мне было жалко Ланку до слез. Совершенно здоровая кошка, а я ее под нож! Дня три я ревела. Понимала что надо, но все никак не могла решиться. Чувствовала себя предательницей и просто чудовищем. Кошка чувствовала мою нервозность, но вряд ли понимала, по какому случаю этот рев. Я листала «кошачью» литературу, и мозги мои плавились от противоречивой информации. В одной статье говорилось, что стерилизовать надо чем раньше, тем лучше, с двух-трех месяцев. В другой – что не раньше 10–12 месяцев. В третьей – что кошка должна обязательно один раз родить, а уж потом можно стерилизовать. Поскольку первый и третий варианты отпадали сами собой, нам оставался только второй, и ждать больше было нечего.
Я подергалась еще несколько дней, а потом пошла в клинику договариваться о дне операции. В назначенный час мы принесли Ланку на экзекуцию. Как женщине, мне было ужасно жалко лишать ее радости материнства, но как хозяйке домашней кошки, которая может превратить в ад жизнь всей семьи, я понимала, что это – единственный выход.
Ланке ввели снотворное, и нас выпроводили из операционной, предложив подождать или прийти за ней через полтора-два часа. Мы с мужем вернулись домой, и, молча, просидели все это время в разных углах наедине со своими мыслями. Потом автоматически встали и пошли в клинику.
Врач сказала, что все прошло благополучно, кошка проспит еще немного, и дала рекомендации по уходу.
Мы стали укладывать кошку в переноску. Я завернула ее в одеяльце, осторожно уложила и прикрыла пуховым платком – был конец марта. Ланка лежала неподвижно, с открытыми глазами, но дышала ровно. На ней была надета специальная пестрая попонка, чтобы она не разлизывала шов. И вся она была такая маленькая, и необычно спокойная, что я опять разревелась. Мне стали мерещиться всякие «а вдруг…», но я взяла себя в руки, и мы пошли домой.
В укромном месте я сделала из одеял небольшой манежик с мягким дном и уложила туда Ланку, а сама села рядом, смачивала ей глазки, чтобы не пересыхали, – она ведь не моргала под наркозом, и ждала, когда она очнется.
Но вот она зашевелилась. Как оказалось, малышка захотела в туалет. Она попыталась встать на лапки, но они еще совсем не слушались, и Ланка завалилась на бок. Я гладила ее и приговаривала:
– Ну, куда ты торопишься! Делай все здесь, я уберу.
Но киска упрямо вертелась в манежике, падала, снова вставала и пыталась сориентироваться в какой стороне туалет. Я помогла ей перелезть через бортик манежа и она, шатаясь и падая, поползла в сторону туалета. До чего же в ней силен инстинкт к чистоте! Но ноги ее еще держали плохо, и она все-таки сделала лужу в коридоре – не успела доползти. Она подняла на меня еще немного мутные глаза и смущенно «мявкнула»: – мол, прости, не успела. Ты меня не ругай, я не хотела…
Наверное, чем старше становишься, тем чаще предаешься воспоминаниям молодости, когда все было легко, интересно, весело; когда жизнь только начиналась и казалась вечной-бесконечной и, разумеется, счастливой!Вот и мама с возрастом стала все чаще перебирать старые письма от родных и друзей. Какие-то с удовольствием перечитывала, какие-то просто перекладывала в другую стопку, а некоторые долго держала в руках, вспоминая или этих людей или связанные с ними события…Еще была у нее толстая общая тетрадь, вернее – обложка от нее: ярко-красная, глянцевая, с тиснением под крокодиловую кожу, в которой лежала толстая пачка писем, написанных маминым и папиным почерком.
«Записки Паркинсоника» – это своеобразный путеводитель по лечебным учреждениям Москвы. Рассказывает как своими силами добиться медицинской помощи, а также оставляет надежду на то, что честные и профессиональные врачи все-таки существуют. Ироничный язык автора делает эту книгу не только познавательной, но и безумно интересной.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.