Невозможное в науке. Расследование загадочных артефактов - [109]

Я слушал Ковалева, не перебивая, а он, глядя куда-то мимо меня в прошлое, продолжал:

– Мужик этот невысокий, который ко мне в ФИАНе подошел и который, кстати, был помощником главного инженера, давно уже уволился из алма-атинского института, работал в Москве на машиностроительном заводе, но эта история не давала ему покоя. И он спросил меня: могло присутствие сильного магнитного поля и сильного тока, который расплавлял металл, привести к трансмутации? Я говорю: «да, могло, и эти спектры я показывал в докладе». Мы потом просчитали медь и свинец своей программой и действительно получили кучу вольфрама и молибдена на выходе. Так что не врал он.

– Потрясающая история, – снова вздохнул я, мне как будто не хватало воздуха в тесноте этого подвального кафе. – Ну хорошо, ладно, вернемся к Уруцкоеву. Там есть еще непонятные для меня моменты… Вот вы убедились, что эффект существует, но его же еще надо было как-то объяснить!

– Нет. От нас, вообще-то говоря, Минпромнауки требовало только сказать, есть эффект или нет. Потому что поднялся жуткий скандал в академических и правительственных кругах. И только тот факт, что Леня Уруцкоев был в дальней родственной связи с Гайдаром, а еще то, что был поставлен под вопрос имидж Курчатовского института, и привели к появлению этого запроса от Минпромнауки. Это был 2002 год.

– А почему это случилось так поздно, почти через десять лет после обнаружения эффекта Уруцкоевым?

– Пока окончательно разобрались, что дело не в случайных неучтенных примесях, что происходит невозможное, прошли годы. Вот посмотрите, – Ковалев положил передо мной материалы, – здесь довольно крупно все нарисовано, это схема установки, вот эту кнопку я нажимал, а вот здесь стояли здоровенные баки размером с два таких стола, за которым мы сидим, накопители…

Я внимательно осматривал горы бумаг, которые выкладывал передо мной Владимир Дмитриевич, – статьи, таблицы, спектры, графики, формулы, схемы и чертежи установок – и не понимал главного:

– Владимир Дмитриевич! Но как с помощью обычного электромагнитного излучения преодолевается кулоновский барьер? Почему атомные ядра на таких низких энергиях входят в соприкосновение?

– А он не преодолевается. Кулоновский барьер выключается трансмутационным излучением.

Я выругался. Это было уже слишком!

– Какого хрена! Что вы такое говорите?! Что значит выключается?

– Вот это вопрос вопросов, почему кулоновские силы выключается… Но выключаются они на 10^-21 секунды. Невозможно объяснить, почему это происходит, но выключение кулоновского барьера никак не нарушает законов сохранения – энергии, момента, импульса… Кстати, вы должны еще со школы знать, что, согласно квантовой механике, просачивание под потенциальным барьером с какой-то определенной вероятностью возможно!

– Туннельный эффект. Проходили в школе…

– Только для этого должен быть резонансный переход. Так что кулоновский барьер вполне преодолим! Просто этот переход очень мал по вероятности. А наше электромагнитное воздействие повышает сечение реакции, то есть вероятность ее прохождения. Вот и все.

Ковалев снова стал перебирать бумаги:

– Сейчас я вам найду картинку поярче, чтобы был четко виден эффект. Ну вот, например. Проба 662.7 – тантал взрывается в дистиллированной воде. Берется проволочка танталовая, наваривается в пробойном промежутке, заправляется в эту банку, подается ток. И вот видно, что молибдена, например, до взрыва не было вообще, а был цирконий, который после взрыва пропал. Его совсем нету в пробах после взрыва.

– А откуда он раньше-то взялся? – не понял я.

– Он находился в тантале в виде примеси на уровне сотых процента.

– Ага, вижу. Марганец пропал, медь пропала…

– …цинк пропал. Зато нагорело никеля на порядок больше, чем было!

– А вот ниобий не изменился почти.

– Ниобий, да, практически никак не изменился, но появился, как я уже сказал, молибден. Причем это взрыв в одной чашке, потому что их было восемь штук. Разные чашки, но один удар, то есть заряд пошел одинаковый, но при этом в разных чашках получается разный результат! Смотрим образец 622.3, то есть уже 622-й удар, но третья чашка. И вот в третьей чашке уже получился свинец, причем много – на уровне 1 %. А в тантале свинца не бывает в виде примесей… И вот еще опять появился никель.

– Слушайте, – заинтересовался я, – а нельзя было определить, в чем все-таки разница между чашками? Может, провода от накопителя к ним шли разной длины? В одну взрывную камеру чуть раньше пришло, в другую – чуть позже?

– Кабели были совершенно одинаковые, сгораемые элементы тоже – чтобы токовая нагрузка была одинаковая при разрушении.

– Прям вот точно-точно отмеряли? – уточнил я.

– Ну настолько, насколько точно можно это сделать, взвешивая проволочку на микрометрических весах, чтобы по закону Ома сопротивление у всех проволочек было одинаково. Причем токовый удар был взят с двойным запасом – чтоб непременно сгорело.

– Ну, значит, это просто стохастический процесс, – махнул я рукой. – Там же вручную никто эти шарики атомных ядер не лепит по заказу исследователей, как уж полетели, так и полетели. Случайно…

– Как вам будет угодно, – театрально кивнул головой Ковалев. – Может, и так… Смотрим теперь 670-ю пробу. Получили после взрыва молибден, никель, сурьму и опять очень много марганца. А еще имеем группу легких атомов, которых либо не было в исходном образце совсем, либо было так мало, что их рост составил четыре порядка. То есть если посмотреть поэлементный эффект роста, он может достигать тысяч процентов на отдельные элементы! Но если брать на круг, то новых элементов возникает приблизительно 1–2 %, правда, был случай у нас, когда выскочило 5 %. То есть из материнских 100 атомов тантала, 5 превращались во все остальное разнообразие.