Невинный убийца - [13]

Кухарка Мария была пожилая толстуха с добродушным лицом и дружелюбным взглядом. Когда я вошел в кухню, она как раз накидывала на плечи шаль, казалось, собралась уходить домой.

– Добрый вечер, – сказал я. – Меня зовут Дэвид Чизхольм. Синьора сказала мне, что я буду здесь есть.

Кухарка долго изучала меня взглядом, а потом спросила подозрительно:

– Вы приехали, чтобы ухаживать за синьором Бруно?

– Не совсем так. Я только должен помогать переносить его.

– Синьора не предупредила меня, что вы – американец.

– А разве это было необходимо? – спросил я, глядя на накрытый стол. – Мне сюда сесть?

– Ваш ужин в печи, – сказала Мария, запахивая шаль. – Синьора уже распорядилась, где вы будете жить?

Вопрос был задан вскользь, но я понял, что мой ответ для толстухи-кухарки почему-то важен.

– Я буду жить в комнатах над лодочным ангаром, – сказал я, не глядя на нее.

– Над лодочным ангаром? Значит, тот человек уже выехал?

Я вынул из печи тарелку с телятиной и спагетти и поставил на стол.

– Именно поэтому я здесь.

– Вы должны очень осторожно переносить синьора Бруно, – сказала кухарка, пристально глядя на меня. – Мне тот человек очень не нравился. По-моему, у него ветер гулял в голове.

– Я постараюсь быть осторожным, – сказал я.

Кивнув, кухарка пошла к двери, и было заметно, что она очень неохотно оставляла меня одного в кухне.

– Спокойной ночи, – сказал я.

– А вы не привезли с собой жену? – спросила Мария, взявшись за ручку двери.

– Я не женат.

– В вашем возрасте уже пора бы.

– Я подумаю над этим, – сказал я с улыбкой. – Спокойной ночи.

Она не улыбнулась мне в ответ.

– Тот мужчина тоже не был женат.

– Какой мужчина?

– Беллини. Он работал у нас три месяца. Здоровенный, грубый парень. Целый день он валялся то здесь, то там и курил свои вонючие сигары. Он был очень неосторожен, поднимая синьора Бруно, и доктор Пирелли прогнал его.

– Не смею вас задерживать. Вы наверняка спешите домой, – сказал я.

Немного помешкав, Мария вышла из кухни и закрыла за собой дверь. Невольно я почувствовал, что у старой женщины не просто зародилось подозрение. Нет, она точно знала, почему я здесь.

Лаура поджидала меня в саду. Услышав мои шаги, она повернулась.

– Мария ушла?

– Да.

– Значит, мы одни в доме, если не считать Бруно. Мне сегодня придется остаться на ночь в доме, Дэвид, но завтра я приду к тебе. Как тебе понравились комнаты?

– Они великолепны. Но мне там жить опасно. Если меня там кто-нибудь увидит, то он сразу поймет, в каких мы с тобой отношениях.

– Пока никто не входил в квартиру, это не играет никакой роли, – ответила Лаура. – Я очень рада, что комнаты тебе понравились. Я сама обставила их. Мы проведем там счастливые часы.

– Эта квартира лучше шалаша.

Лаура рассмеялась.

– Я говорила серьезно. Однако я предпочитаю эту квартиру шалашу. Как у тебя прошло знакомство с Марией?

– По-моему, она обо всем догадалась.

Лаура резко взглянула на меня.

– Что ты имеешь в виду?

– Во всяком случае, мне так показалось. Это явствовало из ее слов. Беллини жил в квартире над лодочным ангаром?

– Почему ты так решил? Конечно, нет. – Лаура пристально посмотрела на меня. – Почему ты спросил об этом? Беллини был только служащий и жил в деревне.

Мои подозрения ослабли.

– В словах Марии было что-то такое, что заставило меня предположить, что Беллини жил в этой квартире.

Лаура положила мне на плечо руку.

– Не обращай внимания, Дэвид. Эта квартира принадлежит мне, и я поселила тебя там. Конечно, Беллини там никогда не жил, даже не входил ни разу.

– Где он теперь?

– Не знаю. Вероятно, вернулся в Милан. Почему он тебя интересует?

– Мария заинтересовала меня им.

– Она вечно плетет какие-нибудь интриги. Не слушай ее, Дэвид… А теперь я должна представить тебя Бруно. Он находится наверху, на веранде. Будь осторожен: от его взгляда ничего не укроется. Когда будешь с ним, то не поглядывай на меня, а особенно так, как сейчас.

– Это очень неприятная процедура, Лаура.

– Я понимаю, но так или иначе через все надо пройти. – Она погладила меня по лицу тонкими пальцами. – Прошу тебя, не забывай, что он для меня так же ровно ничего не значит, как и я для него.

Лаура пошла к двери, и я последовал за ней на веранду.

– Бруно, это наш новый служитель, – сказала Лаура, когда мы подошли к ее мужу, сидевшему в кресле. – Его зовут Дэвид Чизхольм, он – американец, живет в Милане, где изучает итальянскую архитектуру. Его рекомендовало агентство Донетти.

Она повернулась и кивнула мне, чтобы я подошел. Я приблизился к креслу. У меня было нехорошо на душе и ладони повлажнели. Я не знал, как смогу выдержать взгляд глаз, смотревших на меня с узкого бескровного лица. Бруно Фанчини было 45 лет. У него были густые с проседью волосы. Его тонкое лицо было красивым и аристократичным. Оно сияло белизной, как будто было высечено из мрамора. И тем более было поразительно то, что с этого лица на нас смотрели удивительно живые, проницательные глаза. Они говорили о незаурядных способностях этого человека. Он наверняка был очень умен, добр и великодушен. Но при желании мог быть также и безжалостным. Было тяжело смотреть на него и знать, что он не может пошевелиться и заговорить, что он беспомощен, как ребенок. Я почувствовал, как его глаза остановились на мне с дружеским интересом, и ощутил волнение и стыд. Чтобы скрыть это ощущение, я отвесил неловкий поклон и опять отошел к стене.