Невинные дела. Роман - [59]

И само собою вышло, что приезд Реминдола в Медиану дал неожиданный результат: он объединил разрозненные силы, выступавшие в защиту мира. Именно в эти дни организовался медианский комитет сторонников мира. В состав его вошел и Том Бейл, и профессор медианского колледжа Айллегри, и священник отец Фредерик.

По призыву комитета в ближайшее воскресенье большой луг на берегу медианского озера заполнила десятитысячная толпа - здесь были рабочие, их семьи, сюда пришли многие медианские обыватели, начавшие понимать, как глупо их обманули с «таинственным лучом». День стоял прохладный, ясный, прозрачный, и речи ораторов, поднимавшихся на небольшой, наскоро сколоченный помост, далеко разносились в осенней тишине. Профессор Айллегри высмеял нарисованную военным министром «идиллическую» картину, когда он, министр, развалившись в мягком кресле у себя в кабинете, будет нажимать кнопки, а за океаном, вслед за нажатием каждой кнопки, будут рушиться города и гореть живьем миллионы людей, в том числе и дети, - впрочем, как говорил столичный гость, жалеть их незачем: это дети коммунистов!

- Не будем же их жалеть, а подумаем о другом: действительно ли возможна эта безопасная для нас «война кнопок»? Где же люди в этой механизированной войне? Одни горят, а другие рукоплещут - это и все? Не слишком ли просто? Да, конечно, в стране готтентотов это было бы возможно, но ведь они не готтентоты, у них тоже есть современное оружие - атомные бомбы и прочее. Нет, нам кнопками не обойтись - не рукоплескания, а кровь, слезы, гибель нашей молодежи сулит нам война. Хотите вы, женщины, потерять своих мужей и сыновей - тогда верьте генералу Реминдолу!

- Нет, нет! - Женские голоса звонко звучали в осенней тишине. - Нет, нет! Долой войну!

У Тома Бейла по сравнению с другими ораторами было то преимущество, что он говорил как живой свидетель: почти год прожил он в Коммунистической державе, неизвестной, непонятной стране, о которой столько ужасов сообщали газеты.

Отец Фредерик говорил о том, что история с лучом, поджегшим завод, - мерзкая выдумка. Всю эту памятную ночь он провел у постели тяжелобольного Мокла, старого церковного сторожа. Вместе с его женой они сидели у окна и, беседуя, глядели в темноту ночи.

- Вы знаете этот домик - рядом с церковью, как раз напротив завода. Неужели мы не видели бы яркого луча? Поджигатели войны не брезгуют даже лжесвидетельством таких павших и разложившихся личностей, как бродяга Джим.

Митинг уже подходил к концу, когда, с трудом пробравшись сквозь толпу, на помост поднялся запыхавшийся молодой рабочий Файерс. Он что-то сказал Бейлу. Бейл поднял руку. Толпа смолкла.

- Товарищи! - голос Бейла звенел. - Товарищи! Прукстер доставил на завод молодчиков Хандербейста. Воспользовавшись тем, что мы все здесь, они прорвались на завод, сбив наши пикеты.

- На завод! На завод! - понеслись отовсюду крики.

Бейл снова поднял руку.

- Они рассчитывают на нашу неорганизованность. Будем же организованны. Кто идет на завод, выходите из толпы и стройтесь в ряды!

Через десять минут колонна рабочих во главе со стачечным комитетом двинулась к городу. Сзади, стараясь не отставать, шли женщины.

Бейл правильно понял замысел Прукстера. Директор решил воспользоваться митингом - вот почему ни полиция, ни «Вольные тюремщики» не чинили ему препятствий, чего боялись организаторы митинга. Важно было, чтобы рабочие подольше задержались за городом, - это позволяло первой «вспомогательной группе» (как деликатно она именовалась в переписке с Хандербейстом) без труда проникнуть на завод. Малочисленный рабочий пикет не мог помешать сотне молодцов «папаши» Хандербейста. Это были действительно отборные экземпляры: у кого за плечами была тюрьма, у кого - убийство, у кого - мошенничество, недостаточно крупное для того, чтобы избежать суда, - словом, все это были люди, поскользнувшиеся, упавшие, набившие себе шишку и теперь признательные папаше Хандербейсту за то, что он снова поставил их на ноги и дал возможность безнаказанно делать то, что раньше каралось тюрьмой. Они были готовы на все ради папаши Хандербейста. Хотя на этот раз они были вооружены скромно: кастетами и тому подобным мелким холодным оружием, они отлично знали, что защищающие их парни вооружены по-настоящему.

Дело завязалось раньше, чем можно было ожидать, и все из-за горячности Скуолдринга, нового мастера медианских «Вольных тюремщиков». Неожиданное повышение и связанная с этим власть вскружили ему голову. Он проходил во главе своих молодцов по заводской площади. Никто его не задел, никто не нарушил порядка, но именно это и задело новоиспеченного мастера: уж слишком мирная картина представилась его глазам у заводских ворот, и его взорвало, что рабочие смели так непринужденно себя держать. Пикеты, группами по пять-десять человек, расхаживали вдоль заводской ограды, а у самых заводских ворот расположилась торговка пирожками. Это была тетушка Берта, занимавшаяся этим самым делом и в те дни, когда завод работал. Нет ничего удивительного в том, что она продолжала им заниматься и теперь, хотя число ее покупателей заметно сократилось. Впрочем, пикетчики покупали пирожки самым исправным образом, может быть, отчасти из-за уважения к постоянству тетушки Берты, а отчасти и потому, что ее монументальная фигура напоминала о лучших временах. Но эта же фигура почему-то возмутила Скуолдринга.