Невинные дела. Роман - [37]

Зато Джон Джерард, чем ближе надвигался роковой день остановки завода, приходил все в большее волнение. Он не мог представить себе, что президент забыл о своем обещании. Наконец наступил день, когда Джон почувствовал, что он не смеет оставаться равнодушным зрителем. Он должен закончить то, что начал. Он был у президента - теперь он пойдет к хозяину. Всегда лучше идти на самый верх, если, конечно, это возможно, - ну, а ему это можно: он был у самого президента.

Итак, захватив все исторические номера газет, где он беседовал, обедал, курил и плавал с президентом, Джон Джерард направился в главную контору, прямо к господину. Прукстеру. Но странное дело: хотя он убеждал себя, что господин Прукстер - это много ниже и мельче президента республики, он чувствовал, что мурашек на спине у него вскакивает куда больше, чем в тот момент, когда он вступал в президентский дом. У господина Прукстера ему довелось быть лишь один раз, несколько лет назад, во время войны, когда вместе с рабочей делегацией он подносил своему патрону подарок по случаю производства его в полковники. Господин Прукстер принял всех очень милостиво, но посмотрел на Джона Джерарда примерно таким же взглядом, каким Джон смотрел у себя дома на кухонную табуретку, которая замечательна только тем, что прослужила много лет. И вот теперь Джону вспоминался этот взгляд - не гордый, не презрительный, не уничтожающий, а равнодушно не замечающий, и при этом воспоминании ему очень хотелось повернуть назад.

Однако он преодолел малодушие и явился пред ясные очи Сивиллы Утайф, личной секретарши господина Прукстера. Но свои ясные очи она подняла не раньше, чем Джон Джерард убедил ее, что он именно тот самый, который ездил к президенту (для чего он и продемонстрировал строгой секретарше соответствующие фотографии). Сивилла даже мило улыбнулась, и Джон успел рассмотреть, что очи у нее не столь ясные, сколько подведенные, а на свое лицо она убила уйму красок. Он подивился вкусам богачей - известно было, что обязанности личной секретарши не заканчивались в деловом кабинете патрона.

Сивилла вскоре вернулась и сообщила, что у господина Прукстера нет времени для того, чтобы принимать господина Джерарда.

- Странно… у президента было, - обиженно заметил Джерард.

- А вы опять поезжайте к президенту, - лукаво сказала Сивилла.

- Я не шутить пришел сюда… - мрачно бросил Джон и повернулся уходить.

- А я не шучу, - мило улыбнулась Сивилла.

Так как Джон действительно пришел не шутить, ему больше ничего не оставалось, как повернуться и уйти.

«Ладно, я покажу! - злобно подумал он по адресу Прукстера. - Меня сам президент принимал, а он…» И Джон побежал на телеграф. Телеграмма его Бурману была коротка: «Хозяин прожекторного завода отказывается от уступок. Забастовка неизбежна. Помня ваше обещание, прошу о помощи. Свидетельствую почтение вашей уважаемой супруге. Джон Джерард».

Телеграмма успокоила его: президент вмешается. Однако нельзя было бездействовать. Если не удостоил приемом Прукстер, что ж, надо, по крайней мере, поговорить с Тинтерлом. Господин Тинтерл был ближайшим административным помощником директора: он ведал личным составом, приемом и увольнением рабочих. Этот вершитель тысяч судеб выглядел добродушным старичком, здоровым, розовощеким и всегда веселым. Говорили, что полное отсутствие совести у господина Тинтерла много содействовало его пищеварению и тем самым цветущему здоровью, столь завидному в его возрасте. Когда к господину Тинтерлу являлся какой-нибудь сорокалетний искатель работы со впалой грудью, с землистым цветом лица, помощник директора даже не тратил слов на отказ, зато весь вид его, румяный и пышный, красноречиво-укоризненно говорил неудачнику: «Молодой человек! Да разве вы можете работать? Почему вы были так небрежны по отношению к своему здоровью? Стыдно! Посмотрите на меня! Я куда старше вас!»

Тинтерл хорошо знал Джерарда и принял его. Едва Джон появился на пороге кабинета, веселый старичок радостно приветствовал его:

- А, Джерард! Наш герой! С самим президентом мылся!

Джон опешил. Такая фамильярность по отношению к президенту неприятно его поразила.

- Ах, Джерард, ну и ловкач! Откатал какую штуку! А мы-то считали его лояльным рабочим… - И Тинтерл принялся хохотать, точно услышал самый свежий анекдот. Он был расположен к смешливости.

Джерард обиделся.

- Что же тут нелояльного? - недовольно спросил он. - По-моему, наоборот. А по-вашему, господин Тинтерл, лучше, чтобы коммунисты втравили рабочих в забастовку?

Господин Тинтерл перестал смеяться и сказал очень серьезно и веско:

- По-нашему, Джерард, не должен жаловаться тот рабочий, который проработал у нас двадцать лет и не видел ничего, кроме добра. Да и кому жаловаться? При чем тут президент? Мы предприятие частное.

Джерард стал убеждать, что он вовсе не жаловался, цель у него была другая: предотвратить забастовку. У рабочих настроение твердое: если администрация не уступит, пойдут за коммунистами.

- Ну, в эти дела я не путаюсь, - зевнул Тинтерл. - Об этом говорите с патроном. А вам скажу, что о вас мы мнение изменили. Да. И я подумываю о том, чтобы из списка оставляемых на переоборудование вас вычеркнуть. Вот, видите… - И Тинтерл показал Джерарду список. Против фамилии Джерарда был выведен красным карандашом большой вопросительный знак.