Невинные дела. Роман - [23]

Под конец он все-таки решил, что целование руки было бы недемократично, и с отчаяния так тряхнул руку президентше, что с ее лица на момент сбежала улыбка.

Нельзя сказать, чтобы во время обеда господин Джон Джерард чувствовал себя непринужденно, хотя и президент и президентша ухаживали за ним самым любезным образом, предлагая то одно, то другое блюдо. И Джерард отметил про себя, что обед - самый демократический, никаких изысканных блюд, право же, не богаче, чем у него в семье. И все же, как он ни старался, не чувствовал той свободы, что за кружкой пива в «Жемчужинке», и за это сам злился на себя.

За десертом в комнату вошел уже знакомый Джерарду молодой секретарь президента и что-то прошептал хозяину на ухо. Президент с любезной улыбкой обратился к гостю:

- Ловкий народ - уже пронюхали! Журналисты, видите ли, узнали, что вы у меня, и хотели бы нас сфотографировать. Вы не возражаете?

Джерард был изумлен, потрясен. Что он за особа такая, что журналисты узнали о его визите и так жаждут запечатлеть его?

Боже мой, в столовую ввалились не только журналисты! Три кинооператора крутили ручки своих аппаратов, заходя то анфас, то в профиль, то справа, то слева. Джерард должен был улыбаться, брать из протянутой президентшей вазы виноград и отправлять его в рот, потом по предложению изобретательных операторов гладил по голове мальчика и ласково трепал по щечке президентскую дочку.

Затем мужчины перешли в курительную комнату, закурили сигары - и это тоже было заснято. Наконец президент изъявил желание побеседовать по душам, зачем он, собственно, и пригласил своего гостя. Журналистам было разрешено остаться («Вы не возражаете?» - снова любезно осведомился хозяин у гостя).

Джерард опять-таки был смущен: теперь он говорил для газет, то есть для всего мира. Тщательно подбирая слова, он рассказал президенту, что происходит на заводе и о чем просили передать ему, президенту, лояльные рабочие. Конечно, администрация завода, его хозяева неправы, и этим пользуются коммунисты, чтобы разжечь волнения.

- Но мы, лояльные рабочие, - сказал Джерард, - не согласны с этим. Мы просим оказать нам доверие и поддержку, просим повлиять на несговорчивых промышленников, они сами не понимают, с каким огнем играют. - Разгорячившись, Джерард перестал стесняться и сам остался доволен своей речью. Пожалуй, в газетах она будет выглядеть эффектно. То-то удивятся в Медиане!

- Я с вами вполне согласен, - сказал президент, задумчиво глядя на струйку дыма, поднимающуюся от его сигары. - Да, согласен. Наши свободные предприниматели подчас узко эгоистичны, не понимают общих интересов и этим играют на руку коммунистам. А коммунисты - это просто агенты иностранной державы. Я рад, что наши рабочие понимают это.

(Собственно, Джерард не говорил этого и сейчас, вспомнив о Томе Бейле, хотел было возразить, но, покосившись на записывающих журналистов, согласно кивнул головой.)

- И я готов, - продолжал президент, - оказать рабочим поддержку и против коммунистов и против эгоистичных промышленников. Да, да, мне придется с вашей помощью жестоко побороться с промышленниками. Нельзя допустить, чтобы они ущемляли интересы рабочих. Словом, повторяю, смело рассчитывайте на мою поддержку. Хотя не буду обманывать: борьба трудна - мы живем и работаем в демократической стране и не можем урезывать демократических свобод. Свободные предприниматели действительно свободны, антидемократично было бы мешать частной инициативе. Словом, мои возможности для борьбы с промышленниками довольно ограниченны - рабочие должны понять это и проявить известное терпение и умеренность. Но прошу, господин Джерард, передать вашим товарищам, что душой я целиком на их стороне.

Джерард, смутно понимая, что в споре о зарплате одной души недостаточно, хотел спросить президента, что же все-таки он намерен предпринять, но господин Бурман с таким видом погасил свою сигару, ткнув ее в пепельницу (будто точку поставил), и журналисты так решительно захлопнули свои блокноты, что гость понял: сказано все. Он уже помышлял о том, как поудобнее убраться, когда президент предложил отдохнуть после обеда. Перешли в маленькую гостиную, уселись в глубоких креслах, выпили по чашке черного кофе с бисквитом… Нечего говорить, что все это опять было запечатлено ни на шаг не отстававшими репортерами и кинооператорами.

Наконец Джерард поднялся и стал откланиваться. Но президент задержал его руку в своей:

- Почему вы торопитесь?

- Но, господин президент, у вас дела. Я не смею…

- Да, конечно, дела… Но, - президент лукаво улыбнулся, аппараты щелкнули, - разве поговорить по душам с простым человеком из народа - это не дело?

Журналисты моментально раскрыли блокноты и запечатлели президентский афоризм.

- Впрочем, господин Джерард, - благодушно продолжал президент, - не думайте, что государственные люди только и знают, что работают. Нет, позвольте и нам, грешным смертным, иногда отдохнуть и позабавиться. Вот, к примеру, у меня недурной кегельбан. Как вы насчет этого спорта?

Проследовали в кегельбан (конечно, в сопровождении свиты журналистов). Господин президент разошелся, снял пиджак и шар за шаром посылал с таким мастерством, что кегли валились пачками, а он, как малый ребенок, заливался довольным смехом.