Невинные дела. Роман - [17]

- Ах, профессор, - укоризненно-ласково сказал Реминдол и осторожно положил руку на плечо Уайтхэчу, - вы опять говорите так, как будто это придумали специально для вас…

- Однако напомню вам, генерал, что лаборатории разделили вы. Если бы не это…

- Ну и что ж, я оказался прав, - подхватил Реминдол. - Без этого, возможно, не было бы и лучей Ундрича. Ваш авторитет давил…

- Очень хорошо! После моей отставки никому мой авторитет мешать не будет.

- Напрасно так говорите, профессор! Все надежды именно на вас. Лучи Ундрича эффектны, ничего не скажешь. Но вся эта газетная писанина - чушь, чепуха!.. - Генерал перешел на подчеркнуто напыщенный тон, словно передразнивая кого-то: - Ах, чудо двадцатого века! Ах, испепеляющие лучи! Абсолютное оружие! - генерал захохотал. - Чушь! Чепуха! Не то нам нужно. Разве только временно… В ожидании ваших лучей… Лучи Уайтхэча! Вот чудо!.. Истинное чудо! - Глаза генерала засверкали, он заговорил с энтузиазмом: - Убивать, только убивать! Не разрушая, не сжигая!.. Куда там лучам Ундрича, атомной бомбе далеко им до вашего изобретения! Все целехонько и попадает нам в руки! Идеальное оружие! И гуманное… Мгновенная смерть, как от молнии… Без ранений, без боли… Заткнем рот всем этим сторонникам мира!

Уайтхэч слушал все более внимательно. Хорошо, конечно, что господа генералы видят разницу между лучами Ундрича и тем, что ищет Уайтхэч в течение многих лет. Впрочем, это ясно… Даже генералам-банкирам ясно.

Лучи Уайтхэча! Да, это было прекрасно… И вполне возможно. Но при одном условии: не покидать лабораторию.

Но едва Уайтхэч приходил к этой мысли, как чувство обиды с новой силой поднималось в нем. Реминдол мог тысячу раз повторять свои аргументы - все же Уайтхэч чувствовал, что с ним поступили по-свински.

- Все это хорошо, генерал, - как можно тверже сказал он, - но все это не может изменить моего решения. Если вы действительно так относитесь к моим работам, тем более странно ваше отношение ко мне лично.

- Опять вы свое: лично, лично! - уже раздражаясь, воскликнул Реминдол. - Простите, профессор, мне кажется, вы сами все раздуваете. И, в конце концов, дело действительно примет неприятный для вас оборот, если вы уйдете.

- Почему это?

- Ваше имя достаточно известно, уход ваш не останется незамеченным. А как объяснить его? На вас произвела такое впечатление вся эта история с Ундричем, а ведь она известна лишь в нашем узком кругу. А вы убеждены, что она не всплывет, если вы уйдете?

- Ну, знаете, это зависит от порядочности некоторых людей, - возразил Уайтхэч.

- Допустим, этого не случится. Найдут другое объяснение, не менее неприятное. Подумайте, в какое время вы оставляете работу? Хотите, чтобы вас причислили ко всему этому чьюзовскому окружению, которое призывает ученых бросить военную работу? Вы были на их собрании?

- Я получил приглашение… Но я болен… Впрочем, и здоровым не пошел бы…

- Но вы знаете, что там произошло?

- Вы видите, - Уайтхэч неопределенно показал на свои ноги, укутанные пледом. - До газет ли тут…

- Как, ничего не знаете? Ну, тогда понятно, почему вы продолжаете упорствовать.

И Реминдол, не скупясь на подробности, принялся расписывать все ужасы этого собрания. Уайтхэч слушал и все более задумывался. Реминдол, пожалуй, прав: положение действительно сложилось бы двусмысленное, если бы он сейчас оставил свою лабораторию. Конечно, пойдут слухи: Уайтхэч «забастовал». А как опровергнуть? Жалобой на то, что его обидели? Совершенно невозможно…

- Ваш Грехэм тоже отличился, - продолжал между тем Реминдол, расхаживая по комнате. - Не слышали? Как же! Публично, демонстративно подписал коммунистическое воззвание против атомной бомбы. Тут же, на собрании…

- Грехэм? Не может быть! - в волнении воскликнул Уайтхэч. Он даже приподнялся и сел.

- Не может быть? - иронически переспросил Реминдол, останавливаясь посреди комнаты. - А по-моему, этого и следовало ждать. Достаточно я наслушался от него разных фантазий!

Уайтхэч молчал. Он никак не мог прийти в себя от неожиданности. Итак, Грехэм все-таки сделал то, чего так боялся Уайтхэч. И когда! В то время, как он, Уайтхэч, воображал, будто его ученик терзается по поводу оскорбления, нанесенного его учителю, Грехэм выступил на публичном собрании… Но, может быть, он и сделал это под влиянием обиды?..

- Что же, он отказался работать? - спросил Уайтхэч, глядя исподлобья на Реминдола.

- Нет, надо отдать ему справедливость: даже других призывал не бросать военной работы. Он не из «забастовщиков». Но все равно: пришлось отстранить…

- Отстранить?.. Грехэма отстранить? - Уайтхэч забыл, что он болен: встав с дивана, он вплотную подошел к Реминдолу. У него все кипело внутри от негодования.

- Ну, он еще счастливо отделался, - поспешно сказал Реминдол. - Но невозможно допустить, чтобы директор секретной лаборатории так вызывающе держал себя. Приходится в назидание другим…

- На что ж вы, собственно, надеетесь? Я ухожу, Грехэма выбросили, кто же вам найдет лучи?

- Вы не уйдете, - упрямо сказал Реминдол.

- Нет, уйду! Именно теперь уйду! - закричал Уайтхэч. Он чувствовал, что еще мгновение - и он перестанет сдерживать себя. - Выбросить Грехэма! Да знаете ли вы, что он собой представляет? Я за него сотни ваших Ундричей со всеми его секретами не возьму! Грехэма надо удержать, во что бы то ни стало удержать.