Невинные дела. Роман - [16]

Когда это, как выразился Эрнест, «загрязнение эфира» кончилось, он сказал Грехэму:

- А вы говорите «однообразие»! Уж поверьте мне: два месяца ездил по их стране - ничего подобного не видел.

- Да… - задумчиво протянул Грехэм. - Обидно за человечество, когда посмотришь такую, с позволения сказать, картину.

8. Сюрприз инженера Грехэма

- Гм… такую теорию нельзя преподнести народу в качестве конкретной платформы… - …Если человек в состоянии понять эти… непреложные общественные законы, надо думать, что у него хватит ума не говорить о них вслух.

Т.Стриблинг. «Мегафон»

Профессор Уайтхэч, послав генералу Реминдолу заявление об отставке и покинув лабораторию ь1, безвыходно сидел в своем кабинете. Он отказался даже принять Грехэма: он чувствовал, что ему было бы стыдно смотреть в глаза своему ученику. Уже само по себе открытие Ундрича в то время, когда он, Уайтхэч, еще не успел сделать ничего существенного в области лучистой энергии, было чуть ли не оскорблением, отказ же сообщить Уайтхэчу сущность открытия явился публичной пощечиной. И так как все это было устроено ненавистным военным министром, то другого выхода, кроме отставки, он не видел. Рушилась вся его ученая карьера, все мечты о славе, десятилетия труда, жизни были погублены напрасно, он потерял даже ту известность, какой прежде пользовался в ученом мире и которую, конечно, расширил бы, если бы не связал себя секретной работой. Это был полный крах. И все же - отставка, только отставка! Хоть отчасти она смоет позор оскорбления. Пусть поработают теперь без него! Да, у них есть лучи Ундрича, но разве это то, к чему они стремились, чего, вероятно, скоро достигли бы?! Пусть поработают без него!..

А Грехэм? Ведь он сможет открыть… Но неужели он согласится работать?.. Согласится после такого оскорбления своему учителю, да и ему самому?

Сколько ни ломал голову Уайтхэч, он не мог прийти к твердому выводу, как именно поступит Грехэм. Поговорить бы с ним… Нет, невозможно. Всякий, даже отдаленный намек на эту тему, конечно, будет воспринят как желание подсказать решение вопроса, более того - как просьба… Какая жалкая картина: старый профессор, обиженный одним учеником и умоляющий о помощи другого!.. При этой мысли Уайтхэч содрогался от возмущения и гнева. И когда Уайтхэчу доложили о том, что его хочет видеть Грехэм, он отказался принять его, отговорившись тем, что болен. Он действительно чувствовал себя отвратительно даже физически.

В таком состоянии его застал телефонный звонок военного министра. Это был третий день самобичевания. Реминдол очень любезно просил профессора Уайтхэча прибыть к нему для разрешения «прискорбного недоразумения». Уайтхэч сердито ответил, что он болен, прибыть не может, да и не считает нужным: все, что только можно терпеть, он от министра выслушал и все, что можно сделать, уже сделал, подав заявление об отставке.

- Вы гордитесь, господин министр, своей прямотой, позвольте и мне быть прямым! - И Уайтхэч с грохотом обрушил телефонную трубку на рычаг.

Но когда через час Уайтхэчу доложили, что к нему прибыл генерал Реминдол и просит его принять, Уайтхэч заколебался. Отказать в приеме министру, явившемуся на квартиру, было бы, пожалуй, уже слишком. Он велел сказать, что не может встать с постели, но если министр извинит его, то он готов принять. Укрывшись пледом, он прилег на диван.

- Лежите, лежите, профессор! - с этими словами Реминдол вошел в комнату, хотя Уайтхэч и не сделал попытки привстать. - Врач у вас был? Надеюсь, ничего серьезного, через денек-другой будем иметь удовольствие видеть вас в лаборатории?..

- Вы, генерал, говорите со мной, точно с ребенком…

- Но… но… но, профессор! - Реминдол осторожно присел на край дивана. - Я все понимаю… Вы больны, раздражены… Если хотите, отложим разговор… Когда вы выздоровеете…

- Нет, уж давайте покончим…

- И отлично. Только будем говорить как деловые люди. Прямо, без экивоков… Ну, чего вы обиделись?

- Вы понимаете…

- Понимаю… И все-таки вы неправы. Будто все это сделано для того, чтобы вас обидеть. Вы же понимаете, что решение это общее, всех касается, не мной даже принято, а объединенным совещанием начальников штабов. Правда, тут обстоятельства особые… Ну что ж, если открытие Ундрича действительно необходимо для вашей будущей работы, то я готов… Но мне казалось, что лучи Ундрича совсем из другой области… Впрочем, я не специалист…

- Что вы готовы? - переспросил Уайтхэч.

- Готов поставить вопрос перед совещанием начальников штабов. Если совещание убедится, я не сомневаюсь в решении…

Уайтхэч был задет. Заявить перед всеми этими надутыми генералами, что он не сможет добиться успеха в своей работе, если ему не будет раскрыт секрет открытия Ундрича, значило бы просто клеветать на себя. Что он, в самом деле, без Ундрича не справится? Ведь работы Ундрича действительно совсем из другой области - это даже Реминдолу ясно.

- Вы отлично понимаете, генерал, что открытие Ундрича мне не нужно, - сердито сказал Уайтхэч. - Вопрос принципиальный…

- Иногда приходится поступаться своими принципами: государственные интересы выше…

- Вы думаете, государство пострадало бы, если бы мой ученик рассказал мне о своем открытии?