Невинные дамские шалости - [27]

Спасла меня сумка и, конечно, торчащий из земли пень. Моя голова его благополучно миновала, а вот длинная ручка сумки зацепилась за него. Сумку я держала намертво. Я дернулась всем телом и затихла в какой-то немыслимой позе, решив, что руки у меня вырвало с корнем. Руки оказались целы, но сил держаться явно не было, придется мне лететь дальше, и неизвестно, где я приземлюсь, а что, если на какую-нибудь доску с торчащим в ней гвоздем? Эта мысль придала мне силы. Я попыталась подтянуться и встать на крутом склоне на колени, а еще я заорала. Честно скажу: очень громко.

Вверху послышались шаги, торопливые, я порадовалась, что кто-то меня услышал, с трудом подняла голову и увидела утреннего блондина. Он стоял на краю обрыва и смотрел на меня вроде бы с недоумением. Потом сообразил, что, если ручка сумки оборвется или я расцеплю пальцы, кувыркаться по крутому склону мне придется очень долго. Блондин чертыхнулся, потом попробовал спуститься вниз: боком, скользя и хватаясь руками за что ни попадя. Таким образом он добрался до меня. Я, обрадовавшись чудесно появившемуся спасителю, попробовала приподняться.

— Давайте руку, — сказал он, я протянула левую, правой продолжая держаться за сумку, блондин попытался развернуться, ноги его соскользнули, он упал и едва не уволок меня следом, но тоже ухватился за мою сумку. Мы лежали в отличном кусте крапивы, смотрели друг на друга и гадали, что делать дальше. — Потерпите, сейчас выберемся, — заявил он. Ему, конечно, досталось меньше, чем мне: по склону кубарем он не летел, в крапиве лежал в джинсах, а я, по случаю жаркого дня, в коротком сарафане и уже готовилась умереть от невыносимого зуда в конечностях.

— Я больше не могу, — честно сказала я, попробовала посмотреть вниз: что меня там ожидает при падении, но ничего углядеть не смогла, как шею ни выворачивала.

Между тем блондин подтянулся (при этом в сумке что-то жутко затрещало) и вцепился руками в пень, после чего ухватил меня за руки и подтянул к себе. Я смогла передохнуть, затем мы взяли левее, почти ползком достигли кустов и выпрямились. Здесь склон был более пологим, но все равно пришлось помучиться, пока удалось выбраться наверх. Времени это заняло достаточно, я успела прийти в себя и начала волноваться. Хорошо я, должно быть, выгляжу: в грязном сарафане, с красными пупырышками от крапивы на ногах, да и карабкалась я наверх без особого изящества. Надо же, так не повезло. То есть, конечно, повезло, что он здесь оказался и меня вытащил, но все-таки спасенные героини так не выглядят.

— Как вы себя чувствуете? — спросил блондин, отряхиваясь.

— Отвратительно, — сказала я и добавила: — Спасибо. Не знаю, что бы я без вас делала… простите, я забыла ваше имя.

— Михаил.

— Спасибо, Михаил.

— Как вас угораздило свалиться?

Тут я задумалась, говорить ему правду или нет? Если сказать, он непременно привяжется, с какой стати меня хотели убить (в том, что убить, — я не сомневалась) и, между прочим, уже второй раз за сутки. А вдруг это он меня и толкнул, чтобы потом спасти и выглядеть героем? Есть такие хитрецы.

— Меня кто-то толкнул, — ответила я, подозрительно глядя на него.

— Я шел за вами, на аллее никого не встретил, — произнес он с сомнением и тут же добавил: — Хотя покушавшийся имел возможность уйти вон там, по тропинке…

Михаил глянул вниз, покачал головой и заявил:

— Вы могли разбиться.

— Конечно, — бог знает на кого рассердилась я.

— Здорово ушиблись?

— Как будто нет. — Я пожала плечами.

— Давайте, я отвезу вас домой, — предложил он. — Я на машине.

Идти через весь город в таком расчудесном виде, безусловно, нельзя, и предложение я приняла, хотя и чувствовала, что Михаил хитрит и готов оказать мне услугу не только из сострадания. «Я соглашусь, и он замучает меня вопросами», — хмуро решила я, но к машине пошла. Только мы тронулись с места, Михаил посмотрел на меня очень серьезно и сказал:

— Вы что-то знаете.

Ну вот, пожалуйста, мало мне Витьки.

— О чем? — поинтересовалась я.

— О моем брате.

— Я вам уже все рассказала…

— Таня, я вас очень прошу… я понимаю, должны быть какие-то причины, если вы не пошли в милицию, но я разговариваю с вами как его брат и… вы должны понять… Клянусь, все, что вы мне расскажете, останется между нами…

Конечно, врать ему было бы свинством. У человека пропал брат, он места себе не находит, а я… Вздохнув, я сказала:

— Сережа погиб.

— Сережа? Откуда вы знаете, что его зовут Сережа? — неведомо чему обрадовался он.

— Мы с ним познакомились. Я — та самая женщина, свидетельница убийства, которая звонила в милицию…

Я подробно рассказала о событиях той среды. Михаил слушал, закусив губу, и смотрел в окно. Потом мы еще немного помолчали, и он, справившись с душевным волнением, спросил:

— Почему вы не пошли в милицию? Испугались?

— Испугалась, — кивнула я. — Эти типы были в масках, а вдруг они запомнили номер моей машины? Да и меня… В общем, так и получилось — они меня знают, я их нет. Я подумала, буду сидеть тихо и, может быть, они про меня забудут…

— О господи, Таня, неужели вы не понимали, как рискуете?

— Понимала. Тут вот что еще: я ехала на чужой машине, потому что изображала подругу, вместо нее ездила на фабрику. Она в это время должна была встретиться на даче со своим другом. Заявись я в милицию, ее муж непременно узнал бы об этом, а потом такое бы началось… Я уже просто понять не могла, что должна делать.