Невинность палачей - [74]

Когда Алисии сообщают о гибели Леа Фронсак, которая также вменяется ей в вину, и правду о судьбе малыша Эмиля, последние силы ее покидают. Опустошенная обвинениями, которые обрушиваются на руины ее жизни, Алисия постепенно оседает на стуле. Ей больно вспоминать слова, брошенные молодой мамочке в лицо, – обвинения в том, что она недостойна своего чада. Притом что она in fine[18] привела сына к верной гибели! Набросила веревку на шею своему мальчику… И вот теперь, когда у нее не остается сил бороться с собственными демонами – а они, она это чувствует, не оставят ее в покое! – она вдруг ловит себя на мысли, что завидует участи этой молодой женщины в спортивном костюме, которая каких-то двенадцать часов назад умоляла ее о сочувствии и снисхождении.

Далекие от реальности, тянутся часы. А может, наоборот, слишком реальные. Утром Тео подвергся полному медицинскому обследованию, после чего его отправили в камеру. Чуть позже за ним снова пришли, на этот раз – чтобы допросить. Объявили о праве попросить адвоката, он ответил отказом, но посреди допроса, совершенно измотанный, потребовал, чтобы его все-таки пригласили. Подростка снова препроводили в камеру, и полицейские запросили государственного адвоката, поскольку никакого конкретного имени Тео назвать не смог. По правде говоря, не так уж он и стремился заполучить защитника; единственное, чего ему хотелось, – это побыть одному, отстраниться хотя бы на несколько минут от обременяющих его обвинений, собраться с мыслями в тишине тюремной камеры.

И вот, растянувшись на лежанке, он прячется в тишине, как в убежище, – от своего проступка, от груза прошлого и своего ничтожного будущего. Реальность слишком сурова, чтобы посмотреть ей в лицо. Он сжимается в углу и пытается хотя бы мысленно вырваться из кошмара, который с некоторых пор подменил собой его судьбу.

По прошествии часа за Тео приходит полицейский.

– К тебе посетитель, – говорит он и ведет его куда-то по коридорам.

Тео следует за своим провожатым спокойно, безразличный ко всему окружающему. Через несколько мгновений его вводят в комнату без окон, освещенную неоновыми лампами, с одним столом и двумя стульями. Лейтенант Небель беседует с мужчиной, которого Тео до этого никогда не видел. Стоит ему войти, как они замолкают.

– Оставлю вас на две минуты, – тихо говорит Небель незнакомцу. – Но только на две.

И без лишних слов покидает комнату.

– Вы мой адвокат? – спрашивает Тео, обращая на незнакомца потухший взгляд.

– Не совсем, Тео, – отвечает мужчина, разглядывая его с волнением, которое пытается скрыть, но не слишком успешно. – Я не чужой тебе человек…

* * *

Франсиса утром тоже препроводили в родные пенаты. В спокойной обстановке, в сопровождении полицейского конвоя, который и передал заблудшего пансионера в заботливые руки персонала. Учитывая возрастное расстройство ума и родственную связь с обвиняемыми, никто и не думал его допрашивать.

Но и у себя в комнате старик выглядит несколько растерянным. Более растерянным, чем обычно. Сиделка Мирей, которая вызвалась его проводить, – женщина исключительной доброты и очень внимательная к пациентам, – как может, старается его успокоить.

– Вам чем-нибудь помочь, мсье Вилер? Говорят, вы были на прогулке?

– Не знаю, можно ли назвать это прогулкой… – немного подумав, серьезно отвечает старик. – Кстати, вы не подскажете, на какой день назначен координационный совет? У меня есть замечания по поводу персонала.

Мирей знает о его болезни и о том, что Франсис верит, что все еще полон сил, активен в профессии и в личной жизни.

– Разве вы не записали дату в своем ежедневнике? – спрашивает она, словно это – самая естественная вещь в мире.

Франсис, который не привык, что его воспринимают всерьез, теряется.

– В ежедневнике? Конечно, я должен был записать… Проблема в том, что я где-то его оставил. Может, в машине? Или в гостинице.

Мирей, которая в это время расстилает для него постель, произносит ободряющим тоном:

– Что ж, я уверена, он очень скоро отыщется.

Замечание сиделки приводит Франсиса в сильное волнение. О чем это она? Он роется в памяти и вдруг вспоминает, что еще недавно ехал в машине, на заднем сиденье, и рядом с ним сидела чудесная дама. Они обменялись парой фраз… Смутное ощущение опасности на мгновение омрачает его мысли. Несколько коротких образов-вспышек возникают в памяти: сине-оранжевые огоньки мигалок, на которые наслаивается встревоженное лицо женщины за рулем…

– Вам что-нибудь нужно, мсье Вилер? – спрашивает сиделка, когда постель готова.

Мишель – приятная женщина, но стоит ей заговорить, как он сбивается с мысли, а их и без того так трудно удержать… Старик уже готов ее отпустить, и вдруг его лицо светлеет от радости.

– Да, я кое о чем хотел у вас спросить, – говорит он с подчеркнутой любезностью.

– Я вас слушаю.

– Не могли бы вы сказать, какой сегодня день недели? Я был бы вам бесконечно признателен!

Мирей улыбается.

– Сегодня суббота, мсье Вилер.

– Благодарю вас, Жермен!

Сиделка никак не реагирует на ошибку и, убедившись, что в комнате все на своем месте, выходит и закрывает за собой дверь.

Франсис устраивается в кресле. На губах у него играет благостная улыбка. Сам не зная почему, он испытывает чувство выполненного долга.