Невинность палачей - [45]

На заднем сиденье полицейской машины Тома и Софи ожидают развития событий. Они – единственные свидетели трагедии, которые могут в данный момент о ней рассказать. Полицейский лейтенант – имени его ни он, ни она не запомнили – с минуты на минуту придет их опросить.

В салоне авто тихо и спокойно, и они наслаждаются этим молча.

Тома в прострации. Он тонет в посттравматической апатии, и его возбужденный до крайности ум пытается до последнего отсрочить момент, когда придется принять то, чего с ним, к счастью, не случилось: еще пара секунд, и полицейские застали бы его за попыткой убийства.

Неужели все-таки существует божественная справедливость, которая поддерживает равновесие между заслуженным наказанием и неконтролируемым развитием событий? Тома хотелось бы знать ответ. Хотелось бы найти скрытый смысл всех тех ужасов, которые ему пришлось пережить, и той гнусности, которую он готов был совершить. От этого зависит здоровье его психики. Может ли быть так, что, желая покарать его за супружескую неверность, Господь переусердствовал и наказание получилось слишком жестоким? Наверное, Его изначальным замыслом было предостеречь Тома, а не наказать, но события вышли из-под контроля, несчастья посыпались одно за другим, внес свою лепту несчастный случай, и Господь, не имея возможности остановить катастрофический процесс, им же самим и порожденный, все же сумел уберечь его от самого худшего.

Да, так оно и есть… Тома цепляется за такое объяснение, словно от этого зависит его жизнь. А она, возможно, и вправду зависит… Последние события выбили у него почву из-под ног, и ему никак не удается заставить голову работать в этой суматохе, которая ему непривычна и неприятна до крайности.

И хуже всего то, что испытания не закончились. Еще предстоит разговор с женой и объяснение с патроном. Придется рассказать, почему он соврал и как вообще оказался в этом мини-маркете в компании хорошенькой рецепционистки… В сравнении с этим пережитый кошмар представляется приятной прогулкой.

Сидящая рядом Софи понемногу приходит в себя. Шок еще не прошел, и она не смеет шевельнуться, переживая заново смертельную опасность, которой чудом удалось избежать. В сознании тревожные картины сменяют друг друга: сначала эта толстуха, в буквальном смысле слова, умирает от страха и лежит мертвая, с раскрытым ртом, как если бы смерть застигла ее на пике страдания; всего в нескольких метрах звучит выстрел, а потом – шум падающего тела; ее саму, связанную и с кляпом во рту, швыряют на пол, как мешок с картошкой… И наконец невыразимый ужас, хуже которого нет, просто-таки пароксизм жестокости – смерть этой молодой матери, которая так просила, так умоляла отпустить ее домой!

Внезапное озарение заставляет ее выпрямиться. Задыхаясь от волнения, она смотрит на Тома, и в широко раскрытых глазах отражается весь ужас, который эта мысль ей внушает.

– Ребенок той женщины, которая захлебнулась рвотой… – шепчет она, осознавая масштаб катастрофы. – Он до сих пор дома, один! Нужно его разыскать!

Девушка выскакивает из авто и бежит к магазину, где толпятся представители сил правопорядка.

Тома отвлекается от мрачных мыслей, и эта перемена обстановки приносит ему облегчение. Как будто уже одно знание, что кому-то сейчас еще хуже, облегчает его муки. Софи права: кроме них, никто не знает, что трехлетний малыш уже достаточно долго сидит в квартире один и ждет возвращения мамы.

Спохватившись, он следует примеру Софи, которая к этому времени уже пробилась к самому входу в мини-маркет. Дежурящий здесь полицейский преграждает ей путь.

– Мне нужно с кем-то поговорить! – нервно заявляет девушка. – Где-то в квартале трехлетний мальчик сидит в квартире один и ждет, когда вернется мать. Но проблема в том, что мать – в числе тех трех трупов, там, в магазине. Теперь понимаете, насколько все плохо?

Перед напором девушки полицейский теряется. Заглядывает в магазин, окидывает взглядом паркинг.

– Поговорите с лейтенантом, его фамилия Небель! – И он указывает на мужчину лет пятидесяти, который вышагивает по асфальту с телефоном у уха.

Софи, за которой неотступно следует Тома, подбегает к полицейскому офицеру. Ей некогда соблюдать приличия.

– Лейтенант, мне нужно с вами поговорить!

Мужчина в недоумении смотрит на нее.

– Я позвоню позже, – говорит он своему собеседнику. И отключает телефон. – Я вас слушаю.

– Мертвая молодая женщина, которая была с нами в комнате для персонала, – это мама трехлетнего мальчика, и сейчас он один дома! – выпаливает Софи, и тревога в ее голосе убеждает Небеля, что дело и вправду спешное. – И он ждет, когда мама вернется!

Полицейский смотрит на нее, и в эти несколько секунд в его мыслях картинка с мертвой женщиной, задохнувшейся в собственных рвотных массах, сменяется другой – маленький ребенок бродит по пустой квартире. Он хмурит брови, болезненно морщится, и Софи с Тома понимают, что он осознал весь ужас момента.

– Хорошо, – отвечает он без колебаний, – я этим займусь. Пожалуйста, посидите еще немного в машине, к вам скоро придут.

Тома и Софи возвращаются в автомобиль, и оба рады этой возможности отгородиться от всеобщего оживления. Рецепционистка ощущает странное возбуждение, даже эйфорию – ответная реакция организма на напряжение, накопившееся в течение последних двух часов. Двигаться свободно, идти куда на ум взбредет – это ли не самая сладостная роскошь на свете? Участь маленького сироты ее тревожит, и она вслух выражает надежду, что его разыщут в самые короткие сроки. Тома сидит с ней рядом, но мысли его заняты семейной драмой, которой не избежать. Мокрые брюки жутко его раздражают, и связанное с этим чувство стыда приводит в отчаяние. Бегающий взгляд, искаженные беспокойством черты – он почти не слышит эмоциональных разглагольствований Софи.