Невинность и страсть - [14]

— Вы знаете мое имя, — говорит он, заставляя вернуться к беседе. — Наверное, было бы справедливо, если бы я узнал ваше.

— Сара. Сара Макмиллан.

— Приятно познакомиться, Сара.

— А вот это должна была сказать я. Поверьте, я была искренна, признаваясь, что ценю ваше творчество. Изучала его в колледже.

— Ну вот, теперь заставляете чувствовать себя стариком.

— Ничуть, — возражаю я. — Вы ведь начали писать еще подростком.

Он бросает быстрый взгляд.

— Оказывается, вы не шутили, когда сказали, что изучали мои работы.

— Основная специальность по диплому — искусствоведение.

— А чем занимаетесь сейчас?

Ощущаю неприятное жжение в груди.

— Преподаю в школе.

— Изобразительное искусство?

— Нет, английский язык в старших классах.

— В таком случае почему в колледже выбор пал на искусствоведение?

— Потому что люблю искусство.

— И при этом остаетесь учительницей английского?

— А чем плохо оставаться учительницей английского? — Спрятать настороженность не удается.

Он останавливается и поворачивается лицом.

— Абсолютно ничего плохого в этом занятии нет, вот только не уверен, что вы хотите делать то, что делаете.

— А вы не знаете меня настолько хорошо, чтобы позволять себе подобные утверждения. Точнее, совсем меня не знаете.

— Достаточно того, что отлично понимаю интерес и волнение в ваших глазах там, в галерее.

— Не отрицаю. — Внезапный порыв ветра заставляет вздрогнуть. Вот еще психоаналитик нашелся! Не хочу, чтобы меня изучали. Этот человек слишком многое видит. — Пойдемте.

Он стряхивает с себя пиджак и, прежде чем успеваю сообразить, что происходит, накидывает мне на плечи. Теперь мужественный запах окружает со всех сторон. Стою в блейзере Криса Мерита и снова внезапно теряю дар речи. Он придерживает руками лацканы и смотрит сверху вниз. Замечаю, что правая рука сплошь покрыта яркой татуировкой. Еще никогда я не стояла рядом с мужчиной, избравшим столь экстравагантный способ самоутверждения. Не ожидала, что изображения на теле могут привлечь мое внимание, и в ту же минуту предательски спрашиваю себя, в каких еще местах может обнаружиться татуировка.

— Видел, как вы разговаривали с Марком, — говорит Крис. — Что-то купили?

— С удовольствием купила бы, — фыркаю я, и неблагородный звук, вырвавшийся вполне естественно, заставляет трезво взглянуть на обстоятельства. Мы с этим мужчиной принадлежим разным мирам. Он — воплощение мечты, ставшей явью, а моя мечта так и не сбылась. — Сомневаюсь, что могу позволить себе даже самую маленькую вашу кисточку, не говоря уже о целой картине.

Он прищуривается.

— Нельзя лишать себя того, что привлекает и интригует. — Голос Мерита похож на шершавую наждачную бумагу, но мои воспаленные нервы почему-то воспринимают его как бархат.

Внезапно возникает сомнение: об искусстве ли идет речь? В горле мгновенно пересыхает. С трудом сглатываю и, хотя вовсе не уверена, что приняла окончательное решение, зачем-то сообщаю:

— Поступаю на временную работу в галерею «Аллюр».

Густые светлые брови удивленно поднимаются.

— Что, прямо сейчас?

— Да. — В это мгновение понимаю, что только что отбросила последние сомнения. — Буду заменять Ребекку Мэйсон вплоть до ее возвращения. — Пристально смотрю в лицо Мерита, пытаясь уловить его реакцию, однако не вижу ровным счетом ничего. Он непроницаем… или это я настолько взволнована его близостью, что ничего не вижу?

Теплые ладони все еще лежат на лацканах пиджака, и Крис не спешит убрать их. А я и не хочу, чтобы он убирал. Хочу, чтобы… не знаю… да, хочу. Хочу, чтобы он меня поцеловал. Глупое, фантастическое желание, рожденное дневниками. Краснею и отвожу взгляд, чувствуя, как огонь его воли выжигает изнутри. Поворачиваюсь к машине и с изумлением вижу, что она рядом.

— А я уже на месте.

Руки Криса медленно, неохотно отпускают мой — точнее, его пиджак. Тут же подхожу к машине, строго-настрого приказывая себе больше не ронять сумку. Отпираю замки и, прежде чем открыть дверь, останавливаюсь возле бордюра. Оборачиваюсь и обнаруживаю его совсем близко — восхитительно близко. А его пьянящий аромат сводит с ума и разжигает в животе пламя.

— Спасибо за компанию и за заботу. — С сожалением снимаю пиджак.

Мерит протягивает руку, а я надеюсь, что он дотронется до меня, и в то же время страшусь прикосновения. Окончательно теряюсь и перестаю понимать, что происходит.

Зеленые глаза пылают, но голос звучит негромко, мягко:

— Рад встрече… Сара.

Поворачивается и уходит, не добавив больше ни слова.

Через пару часов сижу на кровати в шортах и майке. Держу в руке отвертку и задумчиво смотрю на обитую черным бархатом шкатулку. Понятия не имею, почему работа в галерее требует немедленного ее вскрытия, однако это именно так и никак иначе. Рубины окаймляют крышку, а в середине образуют сложный абстрактный узор. Замок выглядит старым, ненадежным, но таким же красивым, как и сама шкатулка.

— Как изысканно, — бормочу, бережно проводя пальцем по рубиновому контуру.

Перспектива взлома мало радует, как, впрочем, и вторжение в личное пространство Ребекки. Так почему же, почему, почему необходимость открыть шкатулку ощущается так настоятельно, так остро? Почему не терпится увидеть, что скрывается внутри?