Невинная соблазнительница - [3]

Данте смерил ее долгим равнодушным взглядом, как будто бросил в лицо кубики льда из стакана.

– Я здесь только ради Финна, моего друга. Как ты справедливо заметила, у меня есть более интересные занятия, чем нянчиться с легкомысленной девчонкой. Но ты глубоко ошибаешься, если думаешь, что я нарушу слово.

Ева на мгновение закрыла глаза:

– Люди взрослеют, меняются.

– Нет. – Он придвинулся чуть ближе, смущая Еву. – Особенно если фотографии этих людей способны парализовать город. – Только Данте мог с циничной усмешкой превратить комплимент в оскорбление. Он окинул ее многозначительным взглядом, и Ева прокляла свое согласие позировать для рекламы. – Из-за тебя на Пиккадили-Серкус образовалась дикая пробка. Тебе нравится, когда весь мир глазеет на твое тело?

– Это всего лишь рекламный плакат! – опешила Ева.

Данте только отмахнулся, а Ева вздохнула. Какой смысл спорить с человеком, который видит все в черно-белом цвете? Она промолчала, надеясь, что он отстанет.

– Иди домой, Данте. За мной не нужно присматривать.

– Сомневаюсь, – сказал он, кивая на ее бокал с газированной водой. – Хорошо еще, что не успела надраться.

Ева задохнулась. Неужели она была влюблена в этого человека?

– Ты живешь в прошлом и не знаешь меня.

– Неужели?

Одного слова, произнесенного с убийственной интонацией, достаточно, чтобы она поняла – он не имеет представления, чем она занимается. Последний год Данте провел в Сингапуре, до этого жил в Италии. Конечно, он встречался с Финном, но вряд ли расспрашивал о ней. Впрочем, с нее довольно инсинуаций. Ева уже открыла рот, чтобы рассказать о своем бутике и заказе от будущей герцогини…

Неожиданно Данте фыркнул, как норовистый конь.

– Чем же ты живешь, Ева? – Его глаза хищно блеснули, но голос звучал мягко и нежно. – Обеспечиваешь утренние газеты горячими сплетнями? Теперь, когда я вернулся в Лондон, интересно, чем меня завтра удивят заголовки?

Ева крепче вцепилась в сумочку и гордо подняла подбородок, готовая дать безжалостный отпор.

– Уверен, что Финн просил оказать мне именно такую поддержку? Осыпать оскорблениями, даже не зная, чем я занималась последние годы? Подорвать мою уверенность в себе, прежде чем я выйду к микрофону? Ну и ну! Обязательно расскажу брату, как ты справился с задачей. А теперь убери свои грязные руки и проваливай. Разве не так ты обычно расстаешься с женщинами?

Данте напрягся, чувствуя, как зачастил пульс, однако ему потребовалась всего секунда, чтобы убедить себя – боль в ее глазах ему только почудилась. Он опустил руки. На него повеяло эротичным ароматом духов, когда она повернулась с грацией балерины и двинулась прочь сквозь толпу безвкусно наряженных меценатов – вишневый фейерверк на фоне блеклых туалетов. Вероятно, роль организатора благотворительного вечера заставила Еву выбрать броский наряд. Данте отвел взгляд от сексуального изгиба ее бедер и заказал еще порцию виски. Ему казалось, что атмосфера в зале накалялась, готовая разразиться скандалом.

Черт возьми! Ева права: он не справился с миссией. Он должен был предложить Финну найти другого человека.

Красоту Евы называли безупречной, но он не мог согласиться. В прекрасных зеленых, как нежный мох, глазах под длинными ресницами таился порок. Как он ошибался, считая, что воспоминания больше не тревожат его! Он не забыл нежный вкус кожи с легким оттенком миндаля, наводившим на мысль о девичьей невинности. Но это была всего лишь опасная уловка. Не обманывали только эротичные изгибы ее великолепного тела. Его вдруг захлестнула горячая волна вожделения.

Ева Сент-Джордж. Своевольный ребенок. Несбыточная сексуальная фантазия любого мужчины с горячей кровью.

Он быстро опрокинул вторую порцию виски. Крепкий янтарный напиток обжег горло и обострил не дававшую покоя обиду. Ему не стоило трогать Еву. Данте не прощал женщинам только одного – отказа. Первым уходил он. Правило было нарушено только однажды. Сколько раз он твердил себе, что хотел лишь утешить Еву в ночь смерти ее матери, но рассудок почти изменил ему. Он был близок к тому, чтобы овладеть ею… прямо в беседке у бассейна.

Сегодня она снова испытывала боль. Он читал это в ее глазах. Что ни говори, Ева любила мать, ее горе было неподдельным. Вспомнив о Финне, он снова оглядел многолюдный зал. Надо забыть прошлое, выполнить обещание и уйти. В конце концов, он может вести себя вежливо хотя бы двадцать минут.

Оставив на стойке пятидесятифунтовый банкнот, Данте шагнул в толпу. Он быстро заметил Еву благодаря яркому платью. Ее тонкие пальцы сжимали бокал с шампанским, а просящие поцелуя губы соблазнительно улыбались очередному поклоннику.

«Ты не знаешь меня, – сказала она ему. – Люди меняются». Как бы не так! Пятнадцать лет он напрасно надеялся, умолял, просил Бога, чтобы его столь же своевольная мать образумилась. Поэтому, когда Финн начинал расхваливать любимую сестру, Данте быстро менял тему. Финн не мог быть объективным, а Данте не хотел лишать друга иллюзий.

Он двинулся через зал, рассекая нарядную толпу, минуя официантов в строгой черно-белой униформе, разносящих гостям канапе и напитки. Приглушенные звуки классической музыки немного сняли нервное напряжение. Когда Данте добрался до Евы, она в одиночестве сидела в кресле за большим столом. Он опустился в соседнее кресло, выхватил из ее пальцев бокал с шампанским и поставил на поднос проходящего мимо официанта.