Невинная оговорка - [125]

Сегодня Ральф был не в том состоянии, чтобы общаться. Натан крепко обнял отца, сказал ему, что любит его и присел у кровати, держа его за руку.

Ральф снова погрузился в сон, хотя проснулся всего лишь пару минут назад. Натан сидел, понурив плечи, не отводя взгляда от отца.

— Мне нужно позвонить матери, — сказал он.

— Я позвоню ей, а ты на всякий случай останься здесь.

Он обеспокоенно на меня посмотрел и похлопал рукой по своим коленям.

— Посидишь со мной?

Я откинула чёлку с его лица и поцеловала в лоб, его кожа была такой тёплой, такой родной.

— Конечно, после того, как позвоню твоей маме.

По дороге в кафетерий, я нашла номер телефона его мамы. Она ответила после первого же гудка.

— Сэди, привет, ты немного неожиданно. Что-то случилось?

— Да, то есть, нет. Ральф…

— О, — какое-то время мы обе молчали. — Как жаль, что я не могу приехать.

— Да.

— Как Натан?

Я наполнила три чашки кофе.

— Старается держаться.

— Сэди, — она глубоко вздохнула. — Позаботься о моём сыне. Он будет пытаться быть сильным. Я так рада, что ты там, рядом с ним.

Мой взгляд упал на чёрный кофе в кружке. Меня могло здесь и не быть, но я была.

Хорошо, что мне пришлось принять те трудные решения — сегодня, вчера, в прошлом. Я поступала так, чтобы оградить от этого Натана, но теперь я видела урон, который нанесли мои единоличные решения. Поступать так снова мне больше не хотелось, если и принимать какое-то решение, то только сообща.

— Я о нём позабочусь.

— Пусть Натан позвонит мне, я помогу с организацией похорон.

— Я вам позвоню. Мы с вами обсудим…

— Сэди…

— Да?

— Передай Ральфу… что я его люблю, скажи, что я всегда его любила и до сих пор люблю.

Я облокотилась о стойку. Она говорила это искренне, только я не могла определить, какие чувства её обуревали, было ли это сожаление, скорбь, печаль.

— Правда?

— Какая — то часть меня, никогда не переставала любить его. Даже несмотря на то, что всё это дело давно минувших дней, но это так. Полагаю, сегодня старые раны снова начнут кровоточить.

— Я обязательно ему передам.

День Благодарения будет уже на следующей неделе, поэтому я купила сэндвичи с индейкой, клюквенный сок и шоколадный пудинг. Мы вчетвером насладились этим скромным и, возможно, последним обедом Ральфа, но, несмотря на безрадостное настроение, мы поделились тем, за что мы испытывали благодарность. Я была благодарна за то, что у меня есть Натан, за его понимание и прощение, за его неослабевающую любовь ко мне, и силы бороться за меня, за то, что я позволю ему это сделать. И, наконец, я была благодарна, что снова ощутила в себе силы желать того, что, как я уже знала, может причинить мне много боли.

37

Мы с Натаном сели в машину, солнечные лучи пробивались сквозь небоскрёбы. Он оперся локтями на колени.

— Мне нужно сделать несколько звонков.

— Я об этом позабочусь, — я погладила его по спине.

— У него был план похорон.

— Я его уже просмотрела, — сказала я. Пока Натан со своей тётей оставались с Ральфом, я изучила этот вопрос, что нужно делать в случае смерти члена семьи. Там было много нюансов, но я всячески хотела взять на себя как можно больше, и освободить от этого Натана.

Натан ссутулился, прикрыл лицо руками и вдохнул со всхлипом. Натан мало плакал в моём присутствии. Всё, что приходило на ум, это тот день, когда кручёный мяч попал ему в промежность во время игры в пляжный волейбол. Я стремглав бросилась к нему, чтобы крепко обнять его. Он раскрыл свои объятия для меня и прижал к мокрой щеке.

Это был мой Натан. Мой Натан не сдерживается и не удаляется. Он любит и сожалеет, боится и надеется всем своим сердцем. Я была счастлива, что мы воссоединились, последние месяцы были сложными, но мы это преодолеем и станем сильнее. Но в данный момент для меня не было ничего хуже, чем наблюдать, как ему было больно. Я зарылась лицом в его плечо и рыдала вместе с ним.

Джинджер встречала нас у двери. Вчера вечером я забегала домой, чтобы проверить как она, и сейчас мне нужно было снова обработать её раны.

— Я выведу её на улицу, — сказал Натан, схватив поводок даже до того, как мы прошли через дверь квартиры.

— Нет, — я выхватила у него поводок.

Он поднял ладони вверх, будто был пойман с поличным.

— Что это было?

— Я выведу её, — Натан снова заботился обо всём и обо всех. Он мерил свою любовь по тому, сколько он мог на себя взвалить, нужно было это менять. — Затем я покормлю её. И проверю раны. Тебе нужен отдых. Позволь мне помочь тебе.

Он опустил свои руки.

— Хорошо, блин. Но не нужно так выхватывать.

— Нет, нужно, Натан, — я шагнула в прихожую. Джинджер наблюдала за мной. — Я хочу, чтобы ты выслушал меня, потому что это необходимо сказать. Впредь нужно обо всём говорить, а не откладывать на потом.

— Да, — произнёс он медленно. — Думаю, мы в этом уже убедились.

— Я люблю то, как ты заботишься обо мне. Я и не хочу, чтобы это прекращалось. Но ты должен позволить мне заботиться о тебе в ответ.

— Хорошо.

— Я ещё не закончила, — я посмотрела на него. — Ты вошёл в мою жизнь, выбил почву у меня из-под ног, и никогда не возвращал меня обратно на землю. Всем этим ты создал прецедент. Иногда, тебе нужно позволять мне заботиться о тебе. Когда тебе будет слишком трудно, просто скажи мне. Попроси помощи. Тебе нужно, прежде всего, надеть маску себе.