Невинная оговорка - [101]

— Может, съедим только половину?

Закатив глаза, я спрыгнула с рабочей поверхности, игриво оттолкнула его с пути.

— Я не для того часами над ними ворковала, чтобы потом просто подогреть их в микроволновке, — сказала я включив духовку. — Всего пару минут, и они снова будут тёплыми.

— Понятно, — произнёс он, почесав шею сзади. — Я же говорил тебе, что кухня меня ненавидит.

— Кухня подобна женщине, — сказала я, облокотившись на кухонный шкафчик. Не знаю, откуда я это взяла, но продолжила, развивая эту мысль. — Ты не можешь просто завалиться на туда и сразу же успешно приготовить изысканное блюдо. Потребуется время, чтобы исследовать её, изучить её содержимое, поэкспериментировать с приправами и пропорциями.

Он стоял в другом конце комнаты с улыбкой на лице.

— Значит, судя по твоему примеру, ты — изысканное блюдо?

— Нет… — я уже хотела пуститься в более подробные объяснения, но, запнувшись, поняла, что он надо мной шутит. — Я просто тебе говорю, не мешаться под ногами и не бренчать попусту кастрюлями и сковородками.

Он пожал плечами.

— Просто иногда кастрюли и сковородки хотят немного побренчать, иногда к ним присоединяется даже кухонная лопатка…

— Ага, всё понятно, — смеясь, сказала я. — Ты хотя бы знаешь, что из себя представляет кухонная лопатка?

— Хм, — он пошёл прямо на меня, у меня задрожали колени. Воспоминание о том, что случилось в прачечной, всплыло в памяти слишком быстро. Он потянулся за мою спину, и затем продемонстрировал мне его кухонную лопатку. С улыбками на лице мы смотрели то на эту кухонную утварь, то в глаза друг друга.

— Это она? — уточнил он.

— Да.

— Повернись.

— Нет. Давай сначала закончим с едой.

Он не сдвинулся с места, выражение его лица было игривым, но намерения решительными.

— Ладно, — согласилась я и повернулась лицом к рабочей поверхности. — Только будь нежн…

Он шлёпнул меня по попке, не очень больно, я захихикала.

— Лучше? — спросил он.

Я честно ему кивнула.

— Благодарю. Ты вправду знаешь, как порадовать девушку.

— Всегда к твоим услугам, — подмигнул он. — Хочешь, устрою тебе экскурсию по квартире?

Несмотря на то, что мы здесь занимались сексом, я так и не видела его спальни. То, что я прямо сейчас находилась у Финна, уже само по себе подразумевало, что моё решение принято.

— Ладно… только…

— Просто экскурсия. Обещаю, — сказал он, подняв ладони вверх.

Я кивнула, испытывая благодарность, что он смог прочесть мои мысли. Я отправила рёбрышки в духовку и проследовала за ним. Он открыл одну из дверей в маленьком коридорчике. Я сразу же ощутила резкий запах. Пол был застелен клеёнкой и завален банками с краской. Одна стена была наполовину расписана, на ней были изображены лошади.

— Марисса хотела лошадей, — объяснил он.

— Ты сам их нарисовал? — спросила я. Конечно, это не была фреска Микеланджело, но это показывало, насколько Финн предан своей дочери.

— Она делала наброски вместе со мной. Некоторые её вещи уже здесь. Я планировал перевезти остальное после Дня Благодарения.

Я в задумчивости почесала бровь.

— Но теперь уже нет.

— Наш дом продан, поэтому им в любом случае придётся переехать. Ну, то есть, безусловно, я помогу Кендре найти… — какое-то время его взгляд блуждал по комнате. — Мы ещё не обсуждали детали.

Мне стало любопытно, и я заглянула в коробку у двери. Всё это было реальностью: раскраска Холодное сердце, Шопкинсы [24], розовые носочки.

— Не надо, — сказал он, пристально вглядываясь в меня.

— Не надо, что?

— Это бы в любом случае произошло, Сэди. Это не твоя вина.

Я заправила прядь, выбившихся волос, за ухо. Однажды я была маленькой девочкой, у которой были хреновые родители. Пока я росла, я пришла к выводу, что лучше бы мой отец развёлся с матерью и положил конец страданиям их обоих.

— Может, тебе следует немного притормозить? Дать Кендре возможность свыкнуться с этой мыслью?

Он покачал головой.

— Она убедит себя, что я изменю своё решение. Она всегда так делает. Ты бы хотела, чтобы тебя водили за нос?

Если не брать в расчёт последние месяцы, я не сталкивалась с двусмысленностью в наших отношениях с Натаном.

— Думаю, нет.

Он закрыл дверь.

— Не самом деле, тут особенно не на что смотреть, ни в этой комнате, ни во всей остальной квартире.

Стены следующей комнаты были чисто белыми. Справа от письменного стола три большие картины. Это были фотографии, они стояли, прислонившись к стене.

— Это твои работы? — спросила я, входя внутрь.

— Я не настолько претенциозен, чтобы повесить их на стену, — а затем добавил. — Честно говоря, не знаю, куда их пристроить.

На первом фото был изображён солнечный пейзаж и ступеньки Юнион-сквер. Размытый силуэт мальчика-подростка, взмывшего в воздух на своём скейтборде и перелетевшего перила.

Его друзья тоже на скейтах застыли в движении. Женщина, сидящая на ступеньках с сэндвичем в одной руке и электронной книгой в другой. Кто-то из прохожих говорил по телефону, кто-то наблюдал за подростками, кто-то общался между собой. Справа мужчина сидел на складном стульчике в окружении картин с ценниками. Финн сумел в точности и деталях запечатлеть обычный день в парке на станции метро 14 улица.

— Это мой босс в день, когда я уволился с работы, — сказал Финн, привлекая моё внимание к следующей фотографии. Седовласый мужчина сидел, опираясь локтем о стол, он удивлённо приподнял бровь, его губы были плотно сжаты в тонкую линию, а лицо представляло собой топографическую карту его жизни, оно было усеяно оспинами и глубокими морщинами.