Невинная Настя, или 100 первых мужчин - [39]

- Я не из твоей категории, мальчик мой! Тебе до меня еще расти и расти! Он был ошеломлен, потому что другая прыгнула бы ему на шею и сказала: «Дада, конечно!» - а я его просто послала. Слава Богу, мои дети хоть предохранялись. Правда, многие девчонки использовали противозачаточные таблетки, а это очень вредно для здоровья в будущем. Но что поделать, не могут же они на взрослого мента сами надеть презерватив и сказать: «Иначе я не буду!»

К тому же, как они мне потом, после поездок, рассказывали, у ментов привычки грубые. Те, кто спал с ментами, говорили, что люди, которые имеют властные профессии, в постели очень жестокие. Они, конечно, не бьют, но применяют силу и садизм. А девочкам это больно и неприятно. И многие после первой же поездки отказывались от этих удовольствий, говорили, что все, приключения закончились, нам больше не надо. И я только радовалась этому - все, они это посмотрели, попробовали и больше не пойдут. Атак, чтобы они сбегали и поутру их не было на линейке, а спрашивали с Насти - нет, это было не для меня. С ребятами я тоже очень много беседовала о жизни, и все наши беседы сводились, конечно, к одному: к влечению мужчины и женщины, как они любят, не любят, как это происходит. Мы чуть ли не проходили всю «Камасутру» от "а" до "я". А девушкам я это рассказывала по той причине, что у них уже был такой возраст, когда им пора все знать. Кстати, они знали, наверное, намного больше, чем мы, потому что каждое новое поколение развивается намного быстрее, чем предыдущее. При этом девчонки больше смотрели на парней, которые старше их, - на вожатых. А ребята липли ко мне. И вы не представляете, какой это был соблазн заняться любовью с четырнадцатилетним мальчиком, ведь я же всегда мечтала, чтобы я была у парня первая, чтобы он потом вспоминал обо мне только хорошее. Но в лагере я себя, конечно, сдерживала и ни с кем, разумеется, не вступала ни в какую интимную связь, хотя поводов было очень много, а возможностей еще больше. Там, например, был один вожатый, он преподавал моим детям физкультуру, делал с ними зарядку. Так вот, утром, когда они делали комплекс спортивных упражнений, я должна была там присутствовать. И я просто любовалась этим парнем, я даже не знаю, с кем его сравнить по красоте. Правда, он был около метр семьдесят пять ростом - считай, невысокий. Но очень сильно накачанный, правильные черты лица, даже греческие такие - ну, очень красивый. Господи, и сколько у меня было возможностей с ним переспать - миллион! Вопервых, я же знаю, что он был ко мне неравнодушен - это было видно по его взглядам, действиям. Когда мы сидели в столовой - а он был в этом лагере с момента открытия, а я только в августе приехала, - то он сразу пересел ко мне, стал со мной общаться, заговаривать. Вовторых, у нас, у вожатых, пьянки там были если не каждый день, то через день обязательно. Мы собирались в одной из палат, садились и начинали пить. Я все время боялась, что перепью и потом не смогу остановиться и сдержать себя. Потому что люди, когда сильно напиваются, то это, вы сами понимаете, очень сильно действует на их эмоции. Потом, после выпивки, мы ходили купаться на речку. То есть у меня была масса возможностей переспать с этим физкультурником. Но - Настя себя сдержала! И я этим горжусь, я горжусь, что во мне не преобладала животная страсть. Хотя, с другой стороны, мне до сих пор обидно - такого парня упустила!… Еще был в моем отряде один мальчик - копия Ромы Ракитина. Глядя на него, я просто не могла не думать о Роме. Первый раз, когда я его увидела, я чуть вообще в обморок не упала. Мало того, что он и внешностью напоминал моего Ромео, он и характером ничем от него не отличался. Я поначалу просто избегала с ним всякого общения - так он напоминал мне Рому, это лето… Кстати, я забыла рассказать одну подробность, У меня, как вы знаете, была мечта отпраздновать свой день рождения с Ромой и Филиппом. Уж не знаю, почему они мне так запали и почему я к ним так привязалась, но я хотела праздновать свой день рождения именно с ними, и больше ни с кем.

Но вышло все совсем иначе. И когда я 27 июля одна гуляла по Москве, я зашла в одно классное кафешко, заказала бутылку вина и три фужера. Мне открыли бутылку, я выпила пару глотков, а потом сидела просто одна и плакала. Вы, наверное, подумаете, что я сумасшедшая. Нет, просто мне было настолько одиноко и так хотелось, чтобы ктонибудь понял меня в эту минуту… Но знаете, так смешно было: официантки ходили вокруг, смотрели на меня и, я видела, хотели подойти и чтото сказать. Но никто так и не подошел, и от этого мне еще хуже становилось. До чего же у нас люди закрытые! Я просидела довольно долго и ушла, официантки смотрели мне вслед. Я видела их через витрину и чувствовала на себе их жалость… Короче говоря, и с этим двойником моего Ромео у меня в лагере тоже, конечно, ничего не было. Хотя все мои дети меня очень любили и относились ко мне с уважением, а мне это было просто по кайфу, я их офигенно любила, просто обожала и относилась к ним именно как к своим детям. С вожатыми у меня отношения тоже сложились классные, хотя порой мне казалось, что многие вожатые меня недолюбливают потому, что их дети говорят про них такое… ну, всякие гадости. А мои - нет, мои меня любят, защищают, и даже какието ребята и девчонки из других отрядов просились ко мне. Я этим очень гордилась. Была там у меня одна девочка, звали ее Аля, она мне напоминала меня. То есть в тринадцать лет я была точно такой же, как она. У нее не было чувства страха, она все хотела попробовать и смотрела на мир глазами, полными любви, счастья и радости. Боже, я эту девочку просто обожала! Мне так хотелось, чтобы у нее в жизни все было хорошо! Но я на сто процентов знаю, что она пойдет по той же тропинке, как и я, что у нее будет в жизни - всё. Она - что мне нравилось в ней - была лидером по жизни. Она могла уговорить своих подруг на чтото и уговорить против чегото. Когда начались эти оргии с ментами, она первая говорила: «Всё, мы едем туда!» Понимая, что силой я ее не удержу, я просила: «Пойми, Алечка, нельзя!» И она относилась ко мне как к старшей сестре, но не всегда слушалась. Хотя потом уже, когда наша смена подходила к концу, она осознала, что я желаю ей только добра, и у нас с ней состоялся такой разговор классный - она меня благодарила, говорила: