Невидимый - [6]

– Эй… – едва не вскрикнула я, но тут незнакомец принимается медленно сгребать всю палитру рассыпавшихся предметов обратно в сумки ИКЕА.

Его прикосновения столь продуманы, столь аккуратны, словно он зачарован этим процессом. Складывалось впечатление, что он был бы рад взять любую из вещиц и подробнейшим образом изучить ее, прежде чем сложить в сумку.

Что ж, это странно. Но может быть, он просто встревожен: думает, что я все еще сержусь на него: он же видел, как я все уронила, и боится, не начну ли я опять на него вопить, если он случайно сломает что-то, пытаясь мне помочь.

В расстройстве я собираю оставшиеся предметы. Когда мне удается закончить с одной сумкой, парень снова поднимается, протягивая мне две других. По одной в каждой руке. Он по-прежнему смотрит на меня, почти не мигая. Теперь в его глазах появился какой-то новый свет, словно он никогда еще не получал столько удовольствия, как сейчас, держа в руках чьи-то покупки.

Я замираю в нерешительности, неловко переводя глаза с парня на ключи в моих руках. Должна ли я еще раз перед ним извиниться? Могу ли впустить незнакомца в нашу квартиру? Но разве он незнакомец – он же мой сосед, верно? Должно быть, тоже здесь живет. Мама выбрала этот дом из-за расположения и безопасности. Видимо, «Закон и порядок» все-таки проявились в чем-то полезном. Я думаю о маме – она уже в больнице, ушла на двойную смену, хотя мы только вчера прибыли.

– Кто-то же должен платить за это роскошное место, – с усмешкой сказала мама, заглядывая ко мне в комнату в половине пятого утра. Несмотря на мое сонное состояние, я все-таки ответила на шутку хриплым смехом. Квартира действительно хорошая, вот только я сплю на надувном матрасе с дыркой.

– Хочешь лимонада? – спрашиваю я мальчика.

Мне кажется, лимонад лучше всего способствует заключению мира в такую жару – хотя я тут же понимаю, что в нашем холодильнике его нет. Я уже собираюсь это сказать, но ничего не говорю, потому что он бледнеет так, как бывает с людьми, когда их вот-вот стошнит.

Он закрывает глаза, после чего происходит нечто странное. Словно я моргнула, сама того не замечая. Он исчез так, как бывает, когда нечто ускользает из поля бокового зрения. Но ведь я не смотрю на него уголком глаза. Он стоит прямо передо мной.

Мне срочно нужно зайти в квартиру, потому что я уверена: у меня тепловой удар. Хорошо бы он что-то сказал мне в ответ – тогда я могла бы, по крайней мере, услышать отказ и уйти. Потом до меня доходит, что я не представилась.

– Я Элизабет, – говорю я, безуспешно пытаясь вставить ключ в замок. – Но подумываю о том, чтобы назваться Джо.

– Элизабет и Джо. – Парень склоняет голову набок, и его лицо слегка розовеет. – Тебе не нравится Элизабет? – мягко произносит он.

Уф. Увлечение мамы «Маленькими женщинами»[3] так и не дает мне покоя. Я совсем не в настроении, чтобы рассказывать о своеобразном пристрастии мамы: она любит отдавать дань литературным произведениям через свидетельства о рождении своих детей. И уж тем более не время объяснять этому странному подростку, почему ей показалось такой отличной идеей назвать меня в честь девочки, которая умирает, а имя сильной героини, которой суждено выжить, сделать всего лишь моим вторым именем. Выживание как нечто само собой разумеющееся. И тут я понимаю, что если в ближайшие пять минут не выпью хотя бы глоток воды, то растаю, как мороженое на палочке.

– Джозефина – мое второе имя. – Я открываю дверь и делаю ему знак, чтобы проходил вперед. – А Джо это еще и мой псевдоним.

Парень поворачивается на 180 градусов и заходит в квартиру спиной, словно боится оторвать от меня взгляд. Наверное, мне все-таки надо сменить рубашку, прежде чем я признаюсь гостю, что вместо лимонада его ждет вода.

– Псевдоним? Ты писательница?

– У меня еще нет публикаций, – отвечаю я, – но то, что меня интересует, проходит, скорее, по разряду мужских занятий.

– Журналистика? – уточняет он.

Это мой любимый момент.

– Комиксы.

– Ты хочешь сочинять комиксы?

Он всерьез заинтригован… кажется. Возможно, он уверен, что я вожу его за нос. Что ж, мне это не впервой.

– Сценарий, карандаши, чернила. Все или ничего! – Стараясь приглушить желание обороняться, я меняю тему: – Так мне скажешь или нет?

– Что?

– Как тебя зовут?

С ним опять повторяется та же история. Глаза его закрыты, но у меня такое чувство, словно мое зрение расфокусировалось. Потом он снова смотрит мне прямо в глаза, и я никакими силами не могу отвести взгляд.

– Стивен.

Приходится наклониться к нему, чтобы расслышать.

Когда он шепчет свое имя, его дыхание касается моего лица. Оно удивительно прохладное – особенно в сравнении с липкой жарой, царящей в квартире.

– А, ты вернулась!

Стивен шарахается в сторону и роняет сумки – повторяется история, случившаяся в коридоре. Но он не наклоняется, чтобы что-то поднять. Он уставился на моего брата, что вполне понятно.

Лори растянулся на паркетном полу в окружении маленьких вентиляторов. Он без рубашки, закинул руки за голову и разглядывает потолок.

– Ну, и как метро? Там так же подванивает, как я себе представлял? Я тут подумал: косметическим компаниям надо не в магазинах рекламировать свои товары, а начать обрызгивать образцами пассажи ров метро. Хорошая мысль, а? Вот увидишь, я еще буду править этим городом!