Невидимый фронт Второй мировой. Мифы и реальность - [31]

«Спустя неделю в Боратине появились гитлеровские регулярные части. Солдаты ломали крестьянские хаты, стаскивали бревна на окраину села. Они сооружали двухэшелонную оборону. Командный пункт второго эшелона сооружался в урочище Кутыкы Рябого, куда спешно сгоняли население из окружающих сел и хуторов для рытья траншей, окопов и блиндажей (блиндажи, замечу, обычно все-таки строят, а не роют. – Б. С.). К этому времени солнце и ветер сняли сильно потемневший снег. В канаве, куда врезался уступ траншеи, образовалась впадина, из которой торчала рука человека… Пожилой высокий гауптман, в пенсне, в сопровождении двух офицеров прибыл на место. Он распорядился очистить труп от снега и извлечь на поверхность. Разглядев изодранную одежду, нательное белье и носки, гауптман с негодованием воскликнул: „Это же германский офицер! Он убит, видимо, местными бандитами. Поднять взвод Ганса. Рассчитайтесь с этими скотами за смерть нашего офицера!“

Гауптман указал на хутор Залуч: „Спалить! Дотла!.. А погибшего офицера похоронить вот здесь, на возвышенности!“».

Во так будто бы и появилась могила Кузнецова на насыпи рядом с канавой. Карательная экспедиция же направилась к соседнему селу Черница. Один из жителей Залуча, отводя угрозу от родного хутора, указал, что раненые бандиты, убившие немецкого офицера, скрываются в Чернице. Там немцы обнаружили только одного раненого бойца УПА по кличке Сирый, за которым ухаживала местная девушка Стефания Колодинская. Они были убиты немецкими солдатами и похоронены на черницком кладбище.

По Струтинскому получается, что Николай Кузнецов и после смерти еще какое-то время оставался гауптманом Паулем Зибертом. Немцы похоронили его как германского офицера, погибшего от рук бандитов, и отомстили убийцам. Интересно, что украинских повстанцев одинаково именовали бандитами и советская, и немецкая сторона.

Но опять возникает слишком много вопросов. Неужели согнанные на оборонительные работы местные жители так хорошо знали немецкий, что потом смогли подробно рассказать, что именно говорил пожилой гауптман своим подчиненным? И действительно ли немецкая карательная акция была связана с обнаружением могилы в урочище Кутыкы Рябого? Ведь кого-то из солдат и офицеров вермахта могли убить и рядом с Черницей. И, строго говоря, нет никаких доказательств, что Сирый участвовал в схватке, происшедшей в хате Голубовича.

Вообще странно, что от взрыва кузнецовской гранаты, кроме самого Николая Ивановича, никто не погиб. Да и трупы Белова и Каминского подевались неизвестно куда. Ведь в обеих повестях Струтинского говорится о захоронении только одного трупа. Но не стали бы бандеровцы заставлять крестьян выдалбливать в мерзлой мартовской земле сразу три ямы. Наверняка сложили бы трупы всех трех погибших советских разведчиков в одну братскую могилу. Вот здесь, возможно, и разгадка, почему граната пощадила бойцов УПА. Ведь иначе пришлось бы еще объяснять, куда делись трупы погибших бандеровцев, а на это писательской фантазии Николая Владимировича уже не хватало. Искать же надо было в первую очередь останки Героя Советского Союза Николая Кузнецова, после появления книги Медведева и фильма «Подвиг разведчика» постепенно превращавшегося в культовую фигуру. Его боевые товарищи Иван Белов и Яна Каминский, удостоенные только орденов Отечественной войны I степени, так и не стали главными героями фильмов и книг.

Странно также, что в обеих повестях Струтинского даже по кличкам фигурируют только те члены отряда Черныгоры, кто был ранен во время инцидента в хате Голубовича. Неужели память односельчан не сохранила других имен или хотя бы кличек?

Из четверых раненых в хате Голубовича (они носили клички Сирый, Скиба, Мазепа и Черныгора) Струтинскому и его товарищам в 1959 году удалось разыскать только одного. Скибой оказался Петр Васильевич Куманец, двумя годами ранее осужденный за участие в банде Черныгоры в 44-м и отбывающий срок в Сибири. По признанию Струтинского, «были и другие бандиты с такой кличкой, но мы остановились на Куманце». Может быть, потому, что он единственный подвернулся под руку?

Петру Васильевичу выбирать особо не приходилось. Чекисты теперь шили ему еще и подлинное или мнимое участие в немецких карательных отрядах, а это грозило лишней десяткой, а то и вышкой. И Скиба-Куманец охотно подтвердил, что они «окружили хату, в которой разоружили двоих неизвестных, одетых в форму гитлеровских военнослужащих». Вспомнил он и о взрыве гранаты и своем ранении: «И сейчас у меня в печенках сидят осколки той гранаты… После взрыва гранаты я потерял сознание…». Струтинский считает, что тем не менее «Куманец… не был до конца откровенен». Возможно, Николаю Владимировичу не понравилось, что Скиба забыл упомянуть третьего псевдонемца, Белова.

Показания Куманца вроде бы убедили группу, проводившую расследование, что в урочище Кутыкы Рябого похоронен именно Кузнецов. Больше всего Струтинский и его друзья боялись обнаружить вместо легендарного разведчика кого-нибудь другого, не дай бог – настоящего германского офицера. Но, наконец, 16 сентября 1959 года могила на насыпи была эксгумирована. Струтинский свидетельствует: «На глубине чуть больше метра покоился скелет человека». Но для идентификации останки оказались малопригодны. Члены следственной группы прослышали о существовании в Москве лаборатории пластической реконструкции, восстанавливающей по черепу прижизненный портрет человека. В столицу был командирован эксперт Владимир Михайлович Зеленгуров, встретившийся с заведующим лабораторией, доктором исторических наук Михаилом Михайловичем Герасимовым. И уже через несколько дней Зеленгуров позвонил Струтинскому и радостно сообщил: «Герасимов сказал: „Передайте товарищам, что все, что передано на экспертизу – фотографии, документы и череп, – на девяносто девять и девять десятых процента принадлежат одному и тому же человеку“». После этого следователь рискнул вынести и официальное постановление об экспертизе. Его стоит процитировать почти полностью, как это и делает в своей книге Николай Владимирович Струтинский: