Невидимые империи [Тайные общества старого и нового времени на Западе] - [73]

— Чего вы хотите, сын мой? — ласково спросил его Лев XIII.

— Умереть у ваших ног, и это мгновение будет для меня наивысшим счастьем! — отвечал Таксиль.

В церковных кругах раздавались призывы причислить Диану Воген к лику блаженных, а неутомимый мистификатор, подогревая энтузиазм, послал отцам иезуитам в качестве вещественного доказательства существования «палладизма»… кусок хвоста беса Молоха⁶⁵.

Холодец, который бесцеремонный повар приготовил из копыта дьявола, настолько пришелся по вкусу клерикальной компании, что она лишь с большим запозданием сообразила, что к чему[11]. 19 апреля 1897 г. на заседании в Большом зале Географического общества в Париже Таксиль сам с большой помпой раскрыл мистификацию. В частности, он сообщил, что, когда была изобретена Диана Воген, разыгрывать ее роль было поручено специально нанятой для этого секретарше — американке, которая одновременно являлась торговым агентом нью-йоркской фирмы по продаже пишущих машинок. Началось с того, что она восемь дней прожила за счет Таксиля в отеле под именем Дианы Воген, а потом за 150 франков в месяц писала на машинке под его диктовку многочисленные письма епископам и кардиналам о черных планах «палладистов», получая отеческие поощрения и благодарности от высших сановников церкви…

Да не посетует на нас читатель за небольшое отступление от темы.

Изучение архива М. А. Булгакова позволило установить, что главным источником для «демонической» сферы его замечательного сатирико-фантастического романа «Мастер и Маргарита» послужила вышедшая в начале века книга М. А. Орлова «История сношений человека с дьяволом». Из нее были взяты многие подробности махинаций нечистой силы — детали описания бала Сатаны и птичья лапа одного из подручных дьявола, полет на черных конях и грязная рубаха, в которую был облачен притворявшийся больным Воланд⁶⁶. А сам Орлов заимствовал все это из сочинений XVI и начала XVII в.: из трактата Мартина Дельрио «Контраверсы и магические изыскания» (1611 г.), из книги Бороже «Удрученное благочестие» и других демонологических опусов⁶⁷. Из работы Орлова[12] была извлечена и такая красочная «подробность» сеанса Воланда, как, например, черный кот вскочил на голову конферансье Жоржа Бенгальского. Урча, пухлыми лапами он вцепился в жидкую шевелюру и, дико взвыв, в два поворота сорвал эту голову с полной шеи. Потом по приказу Воланда кот нахлобучил голову на шею, и она точно села на свое место, будто никогда и не отрывалась. Ну а у Орлова некто Бордон, поносивший помощницу Сатаны, в самом патетическом месте своей речи «вдруг взревел благим матом, и в тот же миг его голова повернулась на своей оси ровно на 180°»⁶⁸.

Но самое интересное здесь — это, конечно, имя приспешницы дьявола. Звали ее Диана Воген, и весь отрывок взят Орловым из объемистого сочинения доктора Батая «Дьявол в ХГХ веке». В нем сказано, что Диана Воген простила Бордона и вернула его голову в прежнее положение. При этом доктор Батай нравоучительно добавлял: «Урок оказался суровым для Бордона, ему с тех пор опротивели привычные интриги и заговоры и даже сам палладизм. Через четыре дня после избавления от ревматических болей в шее он подал в отставку»⁶⁹.

Орлов подробно изложил двухтомную фантазию Таксиля и Хакса, уделив ей целых 80 страниц, почти 1/4 своей книги, но нигде не обмолвившись, что речь идет о разоблаченной несколько лет назад мистификации. И это несмотря на то, что к моменту выхода работы Орлова минуло уже семь лет со дня достопамятного заседания в зале Географического общества во французской столице. К скрыто пародийному «Дьяволу в XIX веке» восходят и другие, если так можно выразиться, «реалии» демонической линии булгаковского романа, написанного как иносказание о тревогах и нравственных исканиях, о мучительных раздумьях над сплетенными в тугой узел сложными проблемами совсем другого времени.

Сближение «высокого», «потустороннего» и «низкого», приземленно-бытового — давний прием антицерковной сатиры (достаточно вспомнить Вольтера и Гольбаха или, чтобы быть хронологически ближе к концу XIX и началу XX в., Твена и Гашека). Авторы «Дьявола в XIX веке», не блиставшие литературными талантами, в своей пародии довели до крайних пределов этот прием, вместе с тем сохраняя видимость того, что повествуют о самых доподлинных происшествиях. Как же, однако, могло произойти, что глумливые несуразности и фантасмагории «доктора Батая» привлекли особое внимание писателя среди всего прочего материала, собранного в работе Орлова? Почему ехидная подделка «Дьявол в XIX веке» могла стать источником для булгаковского «романа о дьяволе» в XX столетии? Как случилось, что лишь слегка завуалированная издевательская насмешка оказалась пригодной не только для сатирических его страниц, но и для засверкавших, когда к ним прикоснулась кисть художника, красок «демонической» линии «Мастера и Маргариты»? Исчерпывающий ответ на это — дело специального литературоведческого (и, в частности, текстологического) анализа. Здесь же стоит обратить внимание на то, что Таксиль и Хакс как бы «модернизировали» традиционные рассказы о происках князя Преисподней, перенесли на почву современного города, снабдили «бытовыми» приметами представления о проявлениях дьявольского могущества в обыден ном, прозаическом мире. Вобрав в себя в утрированном, доведенном до абсурда виде мрачные фантазии, порожденные атмосферой длительных идеологических и политических конфликтов былых столетий, «Дьявол в ХIХ веке» создавал готовую канву, содержал «набор деталей» для темы о вторжении потусторонней силы в запутанный клубок противоречий современной жизни.