Невидимки за работой - [33]

и дешевкой с Тоттенхэм-Корт-Род, и будет предпочитать шато-неф дрянной кислятине, а Рембрандта — календарю из бакалейной лавки, и станет любителем балета и театра, и будет читать книги, — как вы тогда отличите людей культурного класса от массы? Следовательно, чтобы сохранить культуру, мы должны сохранить свою экстерриториальную группу. Надо положить конец нынешнему обложению убийственными налогами поместий и доходов высших классов, опасной тенденции уравнять всех. Тех, кто унаследовал замки предков, следует субсидировать, чтобы они могли хранить традицию красивой жизни, которая всегда была неразрывно связана с этими замками. Основа культуры — неравенство. Надо вдуматься как следует в строки, смысл которых у нас умышленно искажается:

Когда Адам пахал, а Ева пряла,

Где тогда были дворяне?

Где? Да нигде! А так как не было дворян, то не было и культуры, одно первобытное варварство. В наше время анархических социальных экспериментов и государств, где все благоденствуют, и так далее, и так далее, миссия Англии — добиться для джентльменов возможности оставаться джентльменами. Если этого не будет, культура погибнет.

Пилгарлик посмотрел в упор на Чарлтона, потом на Халлеса.

— Вам понятны мои аргументы?

— О, вполне, — заверил его Чарлтон. — Вы так ясно все изложили!

— Прекрасно. В таком случае вот вам мои конспекты шести бесед. В исторической части есть ссылки на некоторые книги. Вы легко сможете их достать… Ну, Сент-Пол, теперь все?

— Пожалуй, все, — ответил Саймон. — Каждая беседа — примерно на шесть тысяч слов…

— Да, еще одно, — спохватился Пилгарлик. — Попрошу сохранить мой стиль. Не гонитесь за той «живостью и разговорностью», которую так любят у нас на радио, — знаете, искусственные паузы и всякие словечки вроде «ну, так вот», «так-то!», «гм». Я выработал для выступлений у микрофона слог культурной беседы. Каждая фраза отточена в совершенстве. Сент-Пол, дайте им какую-нибудь из моих старых рукописей, чтобы они увидели, как я пишу. Вы, вероятно, заметили, что я тщательно выбираю слова и строю фразы изящно. Не вижу надобности опошлять свой стиль для выступлений по радио. Когда будете писать эти беседы, старайтесь вспоминать модуляции моего голоса. Ну что, Сент-Пол, больше от меня ничего не требуется? Хорошо, тогда я ухожу. Мне еще надо переодеться — я сегодня обедаю у леди Риппенспир. До свиданья.

Когда Пилгарлик ушел, Саймон перелистал оставленные им конспекты.

— Да, они достаточно подробные. По ним вы сможете написать, как следует. Значит, шесть передач, приблизительно по шесть тысяч слов каждая. Моя секретарша пришлет вам по почте старые рукописи Пилгарлика. Вы сразу заметите его излюбленные выражения, построение фраз. Но он склонен к запутанным рассуждениям — в этом вы ему не подражайте. Помните, что всю эту галиматью будут не читать, а слушать, и, если даже аудитория немного выше среднего уровня, все равно слушатель не может, как читатель, перечитать запутанную фразу.

Он испытующе посмотрел на Чарлтона, потом на Халлеса.

— Все ясно? Ладно. Теперь мне нужно потолковать вот с этой публикой. До свиданья.

— Я не прочь закусить, — сказал Чарлтон, когда они вышли на улицу. — Мы можем пообедать, не спеша и как следует — в счет разъездных. А в Плэдберри поедем девятичасовым. Согласны?

Халлес сказал «чудесно», и они направились в Сохо.

VIII

Благодаря подробным конспектам Пилгарлика, Халлес и Чарлтон сумели приготовить его беседы за несколько дней.

После этого Халлесу было дано задание написать за сэра Роберта Мэндрилла, историка, статью для одного весьма солидного журнала.

— Жаль мне вас, — сказал Уэлтон — да ничего не поделаешь: ваша очередь заняться этим дерьмом. Все уже это делали.

— А какая тема?

— Обязательная статья о западной цивилизации. Каждому историку положено время от времени выступать в печати с такой статьей, и почти все они заказывают эти статьи нам. Только продажные душонки пишут их сами.

— А почему же? Что такое в этих статьях?

— Ну как — что? Основная идея должна быть та, что западную цивилизацию, мол, всегда характеризовали уважение к личности, защита ее прав, свобода совести, свобода мысли и свобода слова, торжество закона, принцип: «Человек невиновен, пока его вина не доказана» — и так далее, и тому подобное. Разумеется, чтобы утверждать такие вещи, историк должен забыть все, что знает, все, чему его учит история. Некоторые историки считают возможным терять память на то время, пока пишут такую статью, но люди порядочные предпочитают платить нам, чтобы мы делали это за них. Мы уже набили руку, и у нас имеются готовые образцы. Возьмите такой образец у Беверли и сделайте все, что можете. А когда кончите, попросите Беверли показать вам наши старые статьи и постарайтесь, чтобы ваша не слишком была на них похожа.

Халлес отправился к Беверли.

— Ага, и до вас дошла очередь! — сказала она, выслушав его просьбу, и достала из ящика папку.

— Вот вам обязательный конспект. А вот целая пачка всяких цитат и примеров, их собрал Фикенвирт. Те, что уже использованы, отмечены красным карандашом — сколько птичек на полях, столько раз использованы. По возможности обходитесь без тех, у которых стоит много птичек, лучше всего пользуйтесь теми, что ни разу не отмечены. Конечно, это самые неудачные, но вы уж как-нибудь выйдете из положения…