Невидимка и (сто) одна неприятность - [39]

– Откуда ты все время берешь еду?

– С кухни, откуда же еще? – удивился Лагранж.

– Воруешь? – подозрительно уточнила я.

– Как ты могла такое подумать?! – пробубнил парень с набитым ртом, проглотил и произнес уже четче: – Честно выклянчиваю!

– Но миссис Эванс…

– …не чужда сострадания к бедным одиноким мальчикам по фамилии Лагранж.

Он трогательно сложил брови домиком, я не выдержала, подавилась смехом и торопливо заткнула себя бутербродом. Почему-то меня совершенно не удивляло, что он смог очаровать даже неприступную миссис Эванс, главную кухарку, владычицу кладовых, даму крайней дородности и такой же суровости.

Этот кого угодно очарует…

– Тебе еще книг привезти? – небрежно поинтересовался Лагранж, протягивая мне бутылку с водой.

– Н-нет… – я запнулась с ответом от неожиданности. – Не надо. Наверное… это все равно бесполезно.

– Что бесполезно?

Я задумчиво жевала, медля с ответом.

– Я хотела вернуть свое наследство, доказав, что отчим его незаконно продал. Но это невозможно.

– Он забрал твои деньги? – не понял Даниэль.

Я помотала головой.

– Нет, не деньги.

Я покосилась на лагранжевский профиль и снова уткнулась взглядом в собственные колени, прикрытые плиссированной юбкой. Стряхнула с них несколько крошек.

И рассказала.

Впервые со смерти отца я рассказывала о случившемся кому-то, кроме матери, до которой пыталась неумело достучаться, когда мне было шестнадцать.

И это оказалось на удивление легко. Я даже не разревелась.

Наверное, все дело было в “если хочешь, никто не узнает” – и я ему верила, когда он это говорил.

– Мне очень жаль, – произнес Лагранж те же слова, что я сказала ему в библиотеке, но у него было время продолжить мысль. – Я подумаю тоже. Может, все-таки что-то можно сделать.

Зачем? – чуть снова не вырвалось у меня. Это не твои проблемы. Зачем тебе над ними думать? Не надо! Я сама со всем разберусь! И вообще забудь все, что я тебе сейчас рассказала, опьяненная бутербродами на голодный желудок!

Но промолчала. Он уже ответил мне – зачем. Ночью. Но я все равно еще до сих пор не знала, что мне с этим ответом делать.

– А твоя мама? – наконец решилась я задать так давно мучающий меня вопрос. – Ты знаешь, почему она?..

– Знаю, – негромко отозвался Лагранж.

– И… как ты? – из всех вопросов, толпящихся в голове – и почему же? и почему после этого ты убегал из дома? и почему тебя отправили именно сюда? и почему выгнали из Академии? и как в конце концов так получилось, что ты здесь чуть не умер один на холодном полу?! – я с трудом выбрала самый безобидный.

Даниэль откинул голову назад, упершись затылком в камень, и прикрыл глаза.

– Мне было тяжело принять ее решение, хотя сейчас я его лучше понимаю.

– Ты бы умер в том коридоре, – не удержавшись, упрекнула я.

– Как раз потому и понимаю. Но я рад, что ты меня спасла, седая девочка. Спасибо.

Я вспыхнула и отвернулась. Я же не для того это сказала! И опять он со своей “седой девочкой”?! Невозможно разговаривать с этим человеком.

– Так что тебе тогда привезти? – спросил Лагранж, и в голосе его звучала не обидная, а теплая какая-то насмешка.

И еще что-то звучало, но я не смогла уловить что, только отметила с легкой досадой, что он, в отличие от меня, в откровения не пустился. Наверное, и я зря. Глупая, глупая Лали…

А парень тем временем продолжал:

– Конфеты, – он загнул один палец, – были. Цветы – были, – загнул второй, взялся за третий, задумчиво его пошевелил. – Что там дальше по традиционному списку предполагается, ты не в курсе?

Я фыркнула и по традиции ткнула нахала локтем в бок. Лагранж мученически поморщился, но тут же заухмылялся так, что захотелось сразу стукнуть его еще раз и уже по голове.

Стоп.

С каких пор на мои тычки Лагранж морщится?..

Я выпрямилась, повернулась, и впервые за сегодня подозрительно и внимательно на него уставилась. И…

– Что это? – я протянула руку и коснулась пальцами разбитой губы – припухшей, с красной полоской треснувшей кожи.

И как я сразу не заметила?

Просто я сидела справа, а губа разбита слева, да и неловко было на него смотреть…

– Фигня, в душе поскользнулся, – Лагранж мотнул головой, и я испуганно отдернула пальцы.

Опустила взгляд вниз, туда, куда ткнула локтем.

В душе говоришь?..

А девицы на перемене сегодня просто так обсуждали, что Фишер с фингалом ходит, и гадали, кто зазнайку отметелил на этот раз.

– Покажи ребра! – категорично потребовала я. Вот не зря мы про коридор и подыхающих в нем Лагранжей вспомнили! И ничегошечки ведь не поменялось – ему плохо, а он опять скрывает.

– Лали, не ерунди, – отмахнулся Даниэль.

– Покажи.

Я нахмурилась и насупилась, но мой грозный вид никакого эффекта не возымел.

– Лагранж!

Я попыталась дотянуться и задрать рубашку сама, но мои запястья были ожидаемо перехвачены. Я дернулась в сжавшихся тисках и бессильно закусила губу.

– Даниэль! – это прозвучало почти жалобно.

Парень вздрогнул. И выпустил мои руки.

Еще не веря, что он так легко сдался, но не дожидаясь, что передумает (или что сама передумаю…), я вытянула форменную рубашку из-за пояса брюк, задрала и тихонько ахнула – живот и бок живописно расцветили багряно-красные кровоподтеки.

Идиот. Это же, наверное, очень больно. А я его локтем…