Невидимая смерть - [6]

– Да. От оберфюрера Дорроха.

– А вы знаете, что генерал руководил первой дипломной работой рейхслейтера Гесса?

– В «Цейтшрифт фюр геополитик» об этом не писалось ни слова.

– Если представится возможность, поинтересуйтесь. Это наведет вас на некоторые размышления, если вы всерьез хотите послужить Германии…

Два года спустя Юстину удастся познакомиться с этой работой.

В 1925 году освобожденный из Ландсбергской тюрьмы Рудольф Гесс снова появится у Хаусхофера. Ученик нуждался не столько в моральной поддержке, сколько в хлебе насущном. Профессор устроил его в свой Институт геополитики. В качестве научной темы для исследования он предложил Японию, к которой сам питал добрые чувства и где в свое время служил военным атташе. Гесс – человек практический и дальновидный – ограничил общую тему более узким вопросом – японским шпионажем. В диссертации он детально разобрал тотальные методы политической, военной и промышленной разведки.

После завоевания власти нацистами Гесс не остался в долгу перед Хаусхофером. Он предоставил средства для расширения Института геополитики. Географы, историки, экономисты, статистики Института собирали, сортировали, обобщали важные материалы о политико-финансовой и экономической структуре иностранных государств. Здесь детально разбиралась географическая уязвимость стран, разрабатывались планы задолго до того, как они проводились в жизнь.

3

В Бремерхафене Юстин сошел с надоевшего «Магдебурга» и, не задерживаясь, купил билет на берлинский вечерний экспресс. Земля пошатывалась под ногами. Дома, машины, трамваи, прохожие тоже зыбко колебались, словно под слоем кирпича и бетона плескался тот же нудно-утомительный океан. Это неприятное до тошноты ощущение прошло лишь на другой день, когда он приехал в Берлин, в привокзальном буфете выпил чашку кофе с коньяком.

Берлин не поразил Юстина, больше того – разочаровал. Город оказался не столь большим и помпезным, каким представлялся в кинематографе и на почтовых открытках. Таксист с трудом пробирался сквозь давку на тесных улицах, рыкающим клаксоном раздвигал пешеходов, надолго застревал в пробках, которые возникали перед станциями метрополитена и главными проспектами.

Отель «Бранваг», где останавливались немцы из Намибии и советовали сделать то же самое Юстину, не претендовал на высший разряд, однако занимал большое здание старой постройки, через метровые стены не проникал уличный шум; мебель, двери, оконные рамы делались из дуба, а полы были выстланы толстым солдатским сукном. За полсотни лет своего существования в отеле только однажды заменили газовые горелки и керосиновые десятилинейки на электрические лампочки – все остальное осталось на месте, как при первом Вильгельме Гогенцоллерне и «железном канцлере» Отто фон Бисмарке.

Юстин снял недорогой номер с душем и ванной. Окна выходили во двор, где был разбит небольшой цветник и стояли лавочки для любителей свежего воздуха. В необъятной кровати с перинами и горой подушек могли бы разместиться четверо. На стене висела гравюра с изображением Гейзериха – короля вандалов. Осмотревшись, Юстин раскрыл чемоданы, расставил на письменном столе книги, повесил в шкаф костюмы и рубашки. После душа захотелось есть. Хотя до обеда оставалось не меньше часа, он спустился в полуподвал со сводами. В дальней стороне ресторана трое стариков пили пиво. Остальные столики были пусты. Едва Юстин занял место, как появился кельнер в белой куртке и галстуке-бабочке. Юстин попросил светлого пива и телячий бифштекс.

Прожив несколько дней в «Бранваге», он убедился, что в ресторане обедали только клиенты отеля да старые берлинцы из соседних кварталов. Они заказывали кружку пива, переваривали домашнее рагу и вели нудные разговоры о своих колитах и делах империи. Молодежь недолюбливала ресторан. Он казался скучным. Даже продрогшие в прохладные вечера проститутки не заглядывали сюда. Единственной примечательностью были часы, сделанные чуть ли не в эпоху Возрождения. Они стояли в темном углу – массивные, в опять же дубовой, как плаха палача, колоде и каждые полчаса давали знать о себе. Сначала раздавался какой-то сип, словно в прохудившемся кофейнике. Потом с ржавым хрипом начинали скрежетать шестерни. Новички невольно вытягивали шеи, крутили головами, силясь понять, откуда несутся эти звуки. Наконец их взгляд упирался в угол. Из темноты проступало сивушное рыло циферблата в морщинах-трещинах, перекошенное, точно от флюса. И тут в дряхлом нутре часов, как в шарманке, возникала музыка, от которой сводило челюсти. Часы исполняли старый прусский гимн.

Юстин долго не решался звонить Карлу Хаусхоферу – единственному в Берлине человеку, которому адресовалось рекомендательное письмо. Первые дни он знакомился с городом, музеями, театрами. В Университете предложили на выбор либо сдать экстерном экзамены по предметам, отсутствующим в программе школы Виндхука, либо прослушать последний курс и защитить диплом на дневном отделении. В пятницу он позвонил секретарю Хаусхофера и попросил аудиенции у знаменитого профессора. Очевидно, не каждый день обращались с такой просьбой люди из далекой Намибии, генерал назначил встречу на утро субботы.