Капитан Харалан продолжал хранить молчание. Я по-прежнему опасался, что если он встретит Вильгельма Шторица, то не сможет сдержать себя и совершит какое-нибудь насильственное действие. Я почти сожалел, что господин Штепарк разрешил нам участвовать в обыске.
Через четверть часа мы были в конце набережной Баттиани, на углу, где находился особняк доктора Родериха.
Ни одно из больших окон первого этажа не было открыто, как не были открыты и окна комнат госпожи Родерих и ее дочери. Какой контраст с тем оживлением, которое царило здесь вчера!
Капитан Харалан остановился, на мгновение задержав взгляд на спущенных жалюзи, потом тяжело вздохнул, сделал угрожающий жест рукой, но не произнес ни слова.
Завернув за угол, мы поднялись но правой стороне бульвара Телеки и остановились в ста шагах от дома Шторица.
Напротив с безразличным видом прогуливался человек, засунув руки в карманы.
Это был начальник полиции. Мы с Хараланом подошли к нему, как и было условлено. Через несколько минут появились шесть агентов в штатском и по сигналу господина Штепарка стали вдоль решетки дома.
Их сопровождал слесарь на тот случай, если дверь не откроют либо из-за нежелания ее открыть, либо из-за отсутствия хозяина или его слуги.
Окна дома, как всегда, были закрыты. Занавески бельведера, задернутые изнутри, закрывали стекла.
— Никого, видимо, нет, — сказал я господину Штепарку.
— Мы это сейчас узнаем, — ответил он. — Но меня удивило бы, если бы дом оказался пуст… Взгляните, видите дым из трубы слева?..
Действительно, из трубы вился тонкий черный дымок.
— Если хозяина нет дома, — добавил господин Штепарк, — возможно, здесь находится слуга; и не важно, кто из них откроет нам дверь.
Учитывая присутствие капитана Харалана, я, со своей стороны, предпочел бы, чтобы хозяина не было дома и чтобы вообще он уехал из Рагза.
Начальник полиции потянул за шнурок звонка у верхней части решетки.
Мы ждали, что кто-нибудь появится или что дверь откроют изнутри дома.
Прошла минута. Никого. Новый звонок у двери… и опять без всякого результата.
— В этом доме, должно быть, плохо слышат! — заметил господин Штепарк. Затем он повернулся к слесарю: — Приступайте!
Слесарь нашел в своей связке ключей отмычку, и едва язычок замка коснулся замочной скважины, как дверь открылась.
Начальник полиции, капитан Харалан и я, а также четверо полицейских (двое других остались снаружи) вошли во двор.
В глубине двора крыльцо с тремя ступеньками вело к входной двери, запертой, как и вход в ограду.
Господин Штепарк дважды постучал тростью.
Ответа не последовало. Внутри дома не было слышно ни малейшего шума.
Слесарь поднялся на крыльцо и вставил один из своих ключей в замочную скважину. Если Вильгельм Шториц, заметив полицейских, захотел помешать им войти, то дверь могла быть заперта на несколько оборотов, а также на задвижку. Но нет, замок Щелкнул, и дверь открылась.
Впрочем, появление полиции не привлекло внимания. Только Двое или трое прохожих остановились. В то туманное утро мало кто Прогуливался по бульвару Телеки.
— Войдем, — сказал господин Штепарк.
Коридор был освещен одновременно и зарешеченной фрамугой над дверью, и, в глубине, витражом второй двери, выходившей в небольшой сад.
Начальник полиции сделал несколько шагов по коридору и громко крикнул:
— Эй!.. Есть здесь кто-нибудь?!
Ответа не последовало даже тогда, когда он повторил еще раз эти слова. В доме не было слышно ни звука, если не считать какого-то непонятного шума вроде скольжения в одной из боковых комнат.
Господин Штепарк дошел до конца коридора. Я следовал за ним, за мной шел капитан Харалан.
Один из полицейских остался караулить на крыльце.
Открыв дверь, мы смогли окинуть взглядом весь сад. Он занимал площадь примерно в двести метров и был окружен стенами. В центре находилась лужайка, которую давно уже не косили. Ее застилала длинная полузасохшая трава. Вдоль высоких стен росло пять или шесть деревьев; их верхушки, должно быть, возвышались над бруствером[72] старинных укреплений.
Все говорило о неопрятности или заброшенности.
Сад осмотрели; полицейские там никого не обнаружили, хотя по аллеям кто-то недавно ходил.
Окна с этой стороны, за исключением последнего окна второго этажа, через которое на лестницу падал дневной свет, были закрыты наружными ставнями.
— Эти люди должны вскоре вернуться, — заметил начальник полиции, — поскольку дверь заперта лишь на один поворот ключа… если только их что-нибудь не насторожит…
— Вы думаете, они что-то заподозрили?.. — произнес я. — Вряд ли. Скорее, все-таки они вернутся с минуты на минуту!
Но господин Штепарк с сомнением покачал головой.
— Впрочем, — добавил я, — дым из трубы доказывает…
— Доказывает, что где-то есть огонь… Поищем огонь, — ответил начальник полиции.
Убедившись, что сад, как и двор, пуст и там невозможно спрятаться, господин Штепарк попросил нас вернуться в дом, и дверь коридора закрыли.
В этот коридор выходили двери четырех комнат. Одна из них (со стороны сада) служила кухней, другая была лишь площадкой лестницы, которая вела на второй этаж, а затем на чердак.
Обыск начался с кухни. Один из полицейских открыл окно, которое пропускало лишь тусклый свет, и наружные ставни с узким ромбовидным отверстием.
