Невесты Шерраби - [4]

Она взяла с собой дневник, потому что хотела зафиксировать начало этой новой жизни: исполненной надежды. Но едва начала писать, как пошел дождь.

А затем Джейми потерял туфельку и наколол ногу. Он начал хныкать, и в наступившей суматохе Оливия совсем забыла про дневник.

Она вернулась за ним при первом удобном случае. Дождь оказался недолгим, место было уединенное, и она не ожидала, что кто-нибудь наткнется на ее собственность. А сейчас этот верзила сказал, что дневник грызла его собака — очевидно принявшая книжку за лакомство. Так что, благодарить его за это? А вдруг дневник до сих пор у него?

О господи… Неужели он прочитал его? Узнал все ее тайные мысли и боль, которую она излила на этих страницах? Она бы не вынесла этого. Если бы он узнал, как Дэн, нежно любимый Дэн, заставлял ее страдать, это бы значило, что вся ее подноготная, все, что составляло ее суть, стало известно не тому, кому она была дорога (что тоже не доставило бы ей никакой радости), а человеку, с которым она только что познакомилась. И невзлюбила с первого взгляда.

Пока она следила за Саймоном, со страхом и нетерпением ожидая ответа, он отделился от дерева и слегка улыбнулся. Очевидно, эта улыбка должна была ее подбодрить, но своей цели не достигла.

— Да, — сказал он, — ваша книжка все еще у меня. Пойдемте со мной, и я верну ее.

Она кивнула.

— Отлично. Спасибо. Извините, если я доставила вам хлопоты.

— Не доставили. К сожалению. Потому что вы их стоите.

Что он хотел этим сказать? Он ничего о ней не знал. Конечно, если не прочитал дневник. Она облизала губы, собираясь с силами, чтобы спросить об этом прямо. Но Саймон не дал ей времени. Жестом собственника он взял Оливию за руку, увлек с поляны и повел по тропинке, которая вела к поместью. Над деревьями виднелись трубы особняка.

Риппер бежал впереди, таща в зубах ветку размером с небольшое деревце.

— Что привело вас в Линкольншир? — спросил Саймон таким тоном, словно имел право это знать.

Оливия пожала плечами. Прикосновение мужской руки с квадратными ногтями выбивало ее из колеи. Она едва доставала Саймону до плеча и чувствовала себя маленькой и жалкой. Хотелось отстраниться, но тропа была слишком узка для двух человек.

— Мне надо было увезти Джейми из Лондона, — ответила она. — Он попал в плохую компанию, и, хотя ничего страшного еще не случилось, я понимала, чем это может кончиться. — Саймон ничего не ответил, и она продолжила, словно в чем-то оправдываясь: — Я вдова. Нелегко зарабатывать на жизнь и одновременно приглядывать за Джейми. Поэтому когда моя подруга Сидони — мы работаем с ней в одном офисе — сказала, что ее тетя хочет сдать верхнюю часть дома в Линкольншире, я решила переехать. Шерраби — идеальное место. Тихая деревушка и в то же время достаточно близко от Лаута, чтобы можно было ездить туда на работу.

— Да, если ее посчастливится найти, — осторожно сказал Саймон.

— Мне посчастливилось. Три утра в неделю я веду счета одной адвокатской конторы.

— И на это можно прожить?

Его голос звучал скептически. Саймон Себастьян был самым богатым человеком в округе, но тем не менее знал, что в наше время так везет далеко не каждому. Потому что заработал это богатство собственным горбом. И хотя Саймон унаследовал поместье от неожиданно умершего старшего брата, но лондонская фирма, которой он владел и управлял, процветала только благодаря его умелому руководству. За неполный месяц, проведенный в Шерраби, Оливия слышала рассказ о ее самом удачливом и таинственном сыне по меньшей мере раз десять.

— Да, — сказала она. — Прожить можно. Если время от времени подрабатывать уборкой.

Саймон бросил на нее непонятный взгляд и ускорил шаг.

— Эй! — воскликнула она. — Я вам не гончая! И если у вас ноги длиной с колонну Нельсона…

Как только они выбрались из леса в поле, Саймон пошел медленнее. В конце пологого спуска Оливия увидела кованые чугунные ворота и кирпичную сторожку. За сторожкой начиналась длинная прямая подъездная аллея, вдоль которой как часовые стояли липы. Противоположный конец аллеи упирался в массивное парадное крыльцо.

— Прошу прощения, — сказал Саймон скорее нетерпеливым, чем извиняющимся тоном, затем помолчал и посмотрел на нее сверху вниз. — Нет, явно не гончая. Скорее кошка. У вас черные кошачьи глаза. И пышные, густые волосы, которые хочется погладить.

Он что, пытается разозлить ее? Его черты были совершенно бесстрастными, но Оливия начинала догадываться, что выражение загорелого лица Саймона Себастьяна к мыслям означенного господина не имеет никакого отношения.

— Только попробуйте, и я закричу, — так же бесстрастно предупредила она.

— В самом деле? — Он приподнял брови. — Никогда бы не подумал. Вы не похожи на истеричку.

— Значит, по-вашему, я похожа на потаскушку?

К удивлению Оливии, он негромко и заразительно рассмеялся.

— Нет, миссис Нейсмит. Это значит, что я нахожу вас… интересной женщиной. Правда, не в моем вкусе. Слишком дерзкой, черт побери. Но интересной. Как кошка.

У Оливии отвисла челюсть. В ту же секунду Риппер бросил ветку и залаял.

— Это не та кошка, — сказал ему Саймон. — Фу, Рип.

Рип умолк, но челюсть Оливии осталась на прежнем месте.