Невеста зверя - [136]

– Я могу наладить его и снова сделать пригодным для плавания – во всяком случае, для того, чтобы добраться на нем домой.

– Отец нам поможет, – сказала Кокинья и поняла, что она никогда до сих пор не произносила это слово.

Киауэ отвернулся и покачал головой.

– Я сам, – отрезал он. – Это ведь я его построил.

Они не видели Акульего бога три дня. Когда он наконец вышел из пещеры Мирали – так дети стали ее называть, – он подозвал их к себе:

– Я провожу вас домой, как только захотите отплыть. Но больше я на ваш остров не явлюсь.

Киауэ, уже занявшийся лодкой, вскинул голову, но ничего не сказал. Кокинья спросила:

– Почему? Ведь тебе там всегда преданно поклонялись… и на острове всю жизнь жила наша мать.

Акулий бог ответил не сразу:

– От гавани до ее дома, от рынка до берега, где чинят сети, и дальше, до моего собственного храма, нет ни уголка, который бы не напоминал мне о Мирали. Простите, у меня нет сил справиться с этими воспоминаниями, и никогда не будет.

Кокинья не ответила; но Киауэ взглянул на своего отца прямо и открыто, впервые после своего спасения в шторм. Он сказал твердым, уверенным голосом:

– Значит, ты снова выставишь нашу мать лгуньей. Я знал, что так и будет.

Кокинья ахнула, а Акулий бог молча сделал шаг к сыну. Киауэ продолжил:

– Она защищала тебя так непримиримо, с такой убежденностью, когда я сказал ей, что ты всегда был трусом, бог ты или нет. Ты бросил женщину, которая любила тебя, ты бросил свою семью – а теперь ты бросишь остров, который полагается на твои благосклонность и защиту, который ни разу тебя не подвел, не сделал тебе ничего дурного, лишь оказался настолько глуп, чтобы выполнять условия старого договора и ожидать от тебя того же. И все это во имя нашей матери, потому что тебе не хватает смелости всколыхнуть крохотную горстку ваших общих воспоминаний. Ты позоришь ее память!

Киауэ не двинулся, когда отец наступил на него, и выстоял, даже когда Акулий бог навис над ним, как шторм, в человеческом обличье, и во взгляде его, вместо обычного спокойствия, горел гнев. На секунду Кокинья увидела человека и акулу, слитых воедино, – они смешивались, сливались вместе и снова расходились в непрестанном движении, – ей, ошеломленной, пришлось закрыть глаза. Она открыла их, лишь когда услышала тихий, ровный голос Акульего бога:

– У нас с моей Мирали прекрасные дети. Моя беда, что я не познакомился с ними раньше. Только моя беда.

И, не сказав больше ни слова, он пошел к берегу, выглядя таким же молодым, каким он был в тот день, когда Мирали подошла к нему на рынке, но двигаясь медленно, как древний старик. Он сделал несколько шагов, когда Киауэ произнес ему вслед:

– Не только твоя.

Акулий бог оглянулся и долго смотрел на своих детей. Киауэ не двинулся с места, но Кокинья протянула к нему руки и прошептала:

– Возвращайся.

Акулий бог кивнул и продолжил свой путь к морю.

Питер С. Бигл родился в Манхэттене в 1939 году, в ту самую ночь, когда Билли Холидей всего в нескольких кварталах от его дома записала песни «Странный плод» и «Тонко и мягко». Питер вырос в Бронксе и уже в десять лет заявил, что собирается стать писателем. Сейчас он по праву считается иконой американского фэнтези и, к восторгу миллионов поклонников по всему миру, издается чаще, чем когда-либо.

Питер не только известный романист и автор рассказов и очерков – его перу принадлежит множество пьес и сценариев. Он талантливый поэт, либреттист, певец и автор песен. Чтобы узнать больше о таких его произведениях, как «Последний единорог», «Уединенный живописный уголок», «Два сердца» и других, посетите его сайт www.peterbeagle.com.

Примечание автора

Меня всегда очаровывали сказки и легенды Южных морей – так же, как и моего друга, певца и автора песен Марти Аткинсона, который тоже не бывал в этих далеких краях. Возможно, все дело в том, что в своем детстве в Бронксе я любил читать истории Роберта Льюиса Стивенсона о Самоа, «Черт в бутылке» и «Берег Фалеза», а также Джека Лондона и любимого писателя моего отца, Джозефа Конрада. Я снова и снова вспоминал сцены из классического произведения Мелвилла «Тайпи», иногда я мечтал сбежать на Таити, как Гоген. Однажды я добрался до Фиджи, но провел там всего неделю отпуска на острове-отеле, а это не то, что приплыть на китобойном судне и сойти на берег навсегда. Совсем не то.

«Дети Акульего бога» и по сюжету, и по стилю – моя попытка рассказать сказку в манере Стивенсона. Хотя прошло много лет и много миль отделяет меня от Бронкса, он остается для меня литературным образцом – по многим причинам.

Нэн Фрай Розина

1

Все началось с репы. Отправившись за репой на ужин, она вытащила одну репку, а под ботвой притаились три зеленые жабы, яркие, как изумруды.

Залюбовавшись,

она взяла их в руки, но одна

упала наземь. Дева на свободу

других пустила, молвив: «Извините».

Тут опустилось солнце за пригорок,

и жабы в тени мигом превратились —

большие, черные. Девица заморгала,

глаза открыв, увидела троих

в плащах коричневых и лиственных камзолах

престранных человечков. На спине

у каждого мешок, струящий

зеленый свет.

Один из невеличек поклонился:

«Спасибо, что пустила нас на волю».