Невеста в облаках, или История Регины Соколовой, родившейся под знаком Весов - [17]

Но я хотела летать. И виноват в этом был, разумеется, Валера.

Валеру я нашла в Пулково – не сразу, но нашла. У меня не было даже его телефона, и Миша, у которого я ночевала, мне его не дал, только фамилию сказал. Так что, поступив в колледж, я почти неделю протолкалась в аэропорту, приезжая туда после окончания рабочего дня, прежде чем все выяснила, вычислила, научилась просачиваться в летный сектор и сумела наконец поймать его на посадке. Он поразился моему упрямству.

– Ты как сюда попала?

– Тебя искала.

– Да сюда же не пускают!

– Меня пустили.

– Ну ты даешь! Что, неужели не поступила?

– Поступила. С сентября занятия.

– Ну поздравляю. Молодец. Вырастешь – летать будешь.

– А сейчас?

– Что – сейчас?

– Летать. Помнишь, ты меня обещал прокатить? Я же никогда еще не летала.

Тут я набралась храбрости и добавила, пытаясь шутить:

– Может, я профнепригодная.

– Профнепригодных не берут. Пригодная ты. Только прокатить я тебя сейчас не смогу.

– Хорошо. Можно не сейчас. А когда?

– А ты настойчивая… И ты вот за этим пришла?

– Я пришла тебя поблагодарить.

– Ну давай, благодари, только быстро – мне через пять минут на борту надо быть.

– Валера, спасибо тебе большое, ты мне очень помог. Без тебя бы я пропала – и тогда, ночью, и потом. Спасибо тебе за колледж, большое.

– Большое пожалуйста.

– А еще я очень хотела бы с тобой полететь.

– Когда вырастешь. И все остальное – тоже когда вырастешь. Все, пока! Расти большая, а там посмотрим!

Он мне махнул и пошел на поле, к дверям, туда, где стояла высокая и недоступная женщина в белой блузке и, кажется, не слишком одобрительно на меня глядела. Я не услышала, а скорее угадала возможный диалог: «Это кто ж такая? – А, так, девчонка. В колледж устраивал. Пошли, пошли!» И они ушли к самолету, прекрасные, холодные, недоступные, как в фильме «Мимино», который я посмотрела уже у Люси на видео – почему-то я его никогда раньше не видела. Фильм был про летчика-грузина, который влюбился в стюардессу, а она ему отказала, потому что он летал в «малой авиации». Летчик был совершенно не похож на Валеру. Валера был другой, совсем другой, уверенный в себе и сильный. Скорее уж я была похожа на этого летчика.

И вот так с тех пор и сложилось – Валера проходил по полю в обществе других пилотов, других, недоступных взрослых женщин, других… Он всегда был в обществе других, мне оставалось только ждать. Я являлась в Пулково регулярно, раз в неделю или даже реже, чтобы не раздражать. Приходила помахать ему, когда он улетал или возвращался. Меня уже знал весь аэропорт, я уже слетала «за компанию», и не один раз – только не с ним. И я все уже про него знала – знала, что от женщин у него отбоя нет, что он «классный парень и страшный бабник», знала, что он любит высоких блондинок (мне до высокой блондинки – как до Эвереста, я даже один раз решила покраситься, но потом поняла, как глупо это будет выглядеть, и не стала), знала, как зовут его «постоянную» подругу, и знала даже, к кому и куда он ходил той ночью, когда встретил меня на набережной, догадалась. У меня было море информации – не было только Валеры. Он смеялся надо мной в открытую и никогда больше не брал меня за подбородок и не смотрел мне в глаза так, как тогда. Что нашло на него той ночью, не знаю – я была явно не в его вкусе. А про меня всем – всему его экипажу, всему коллежду и половине персонала аэропорта – было известно, что я за ним «бегаю». Надо мной подшучивали, меня жалели, ко мне подкатывались и предлагали «заменить», но я не соглашалась ни на какие замены. Я его любила, а значит, никакие варианты просто не приходили мне в голову. Другим это подходит – мне нет. Весы, прочитала я в каком-то очередном газетном гороскопе, в любви надежны, спокойны и методично добиваются своей цели. Может быть, это потому, что я Весы, – а может быть, и нет. Может быть, если бы я знала, что у меня не осталось никаких надежд… Но я верила – сколько бы он ни смотрел сейчас сквозь меня, я помнила нашу первую ночь, его тогдашнее «возьму к себе в экипаж». Пока он просто не мог еще взять меня в экипаж – а значит, не все потеряно.

На курсе у меня была стойкая репутация дуры, которая при таком-то выборе таскается за одним единственным летчиком – и причем без взаимности. За эти два года у меня с ним ничего не было, и ни с кем не было. Я получила прозвище «непорочная дева» и так с этим прозвищем и жила, в компании не менее непорочной, разборчивой Вики, в непорочность которой никто не верил, но ей на это было наплевать, и Маши, у которой тоже была еще на первом курсе «единственная любовь», закончившаяся слезами и абортом, – Маша была такой же наивной дурой, как и я, но тот, кого она выбрала, оказался менее разборчив во всех отношениях. Так что теперь, когда все уже кончилось, потому что с ребенком она никому не была нужна, Маша, переживавшая все с глухим отчаянием и кусавшая себе по ночам зубами руки так, что оставались следы, решила, что мужчин в ее жизни быть более не должно. У нас была тихая «девическая» светелка: Маша вязала, я мечтала о Валере, а Вика, возвращаясь со свидания, разносила в пух и прах очередного кавалера – и мы дружно ржали.