Невеста скандального шпиона - [82]

Он не может иметь только что-то одно, осознал он. Он должен принять свою темную сторону, если хочет увидеть светлую. Он сделал свой выбор; он добился того, чтобы принять на себя обязанности. Он хотел нести эту ношу, потому что они привели его к Вилле.

Вилла! Он хотел радостно позвать ее, ожидая, что она с готовностью придет в его объятия.

Но его голос не был бы слышен, и он не мог позвать ее. Он думал, что он придет сюда, чтобы сделать выбор, но здесь не было выбора.

Здесь не было ничего.

Снова и снова, только бесконечная пустота.

Ничего, кроме тепла рук Виллы, обнимающих его, и ее нежного голоса в его ушах. С каждым дрожащим вздохом он вдыхал ее женственный аромат, позволяя ему очистить голову от головокружительного чувства вечной потери.

— Ш-ш-ш. Ш-ш-ш.

Ее маленькие руки распластались на его спине и нежно погладили. Он притянул ее ближе, зарывшись своим покрытым потом лицом в ее шелковистую шею. Он был в безопасности.

Он не был одинок.

— Хочешь рассказать мне? — ее шепот был мягким, не настойчивым. — Иногда это помогает.

— Это был только сон, — ответил он. — Ничего больше.

Он мог ощущать ее разочарование по тому, как ее пальцы замедлили свое движение в его волосах, и плечи ее слегка поникли. Он так чертовски устал разочаровывать Виллу.

— Существуют вещи, о которых я не могу говорить, — медленно добавил он.

— Я знаю.

В ее голосе не прозвучало горечи, но Натаниэль знал о том, как жизнь с человеком, полным секретов, воздвигает барьеры сомнений и горечи. Он никогда не хотел, чтобы она испытала то, что он ощущал мальчишкой — когда его отчим — его отец — считал свою работу важнее своего сына.

Когда Натаниэль был маленьким, он пытался принять это, но когда он вырос и ему все больше и больше требовался отец, становилось все труднее бороться с негодованием. Вилла может возненавидеть его со временем, он уверен.

Так же, как Виктория возненавидела Рэндольфа.

В первый раз Натаниэль уловил отблеск той жизни, которую вела его мать.

Наконец Натаниэль ослабил объятия, чтобы заглянуть Вилле в глаза. Нежно пробежав рукой по его щеке, она поцеловала его в подбородок.

— Я знаю, что в последнее время твоя жизнь была трудной. Это пройдет, любовь моя. Время сделает все это не таким острым.

Натаниэль притянул ее ближе и зарылся подбородком ей в волосы. Он прискорбно недооценил ее. Его Вилла не была простой деревенской мисс. Она была очень мудрой и щедрой женщиной.

— Тебя вовсе не прятали от жизни, просто ты недостаточно много путешествовала.

Она вздохнула и прижалась еще ближе, поглаживая его рукой вниз по спине.

— Ну а теперь я уже напутешествовалась, не так ли? — она поцеловала его грудь, затем нежно укусила его.

— Ты действительно забралась очень далеко, — Натаниэль улыбнулся ей. Он только надеялся, что сможет держаться с ней наравне.

И когда он почти уже заснул, она вскочила.

— О! Я почти забыла спросить тебя…

— Что?

— Я буду завтра представлена Принцу-Регенту?

Господи Боже, неужели он забыл сказать ей?

— Мне так жаль Вилла. Это не должно было стать таким сюрпризом. Это традиция: юная леди из общества должна быть представлена для своего дебюта. У тебя не было дебюта как такового, но я думаю, что ты должна сделать это до того, как ты выйдешь за меня замуж.

— Я должна? — она сглотнула. — Быть представленной Принцу-Регенту?

Он начал целовать ее шею. Затем остановился, чтобы ответить.

— Да, мне жаль, что ты должна пройти через это одна. Если пойду я, то это будет еще хуже для тебя. Если ты пойдешь с Миртл, которая согласилась сопровождать тебя, тогда, возможно, ты будешь просто казаться одной из многих дебютанток с компаньонками, и никто ничего не заметит. Если бы у тебя были родственники здесь, в Лондоне, они, конечно же, могли бы сопровождать тебя.

— Ну, я была не полностью честна по одному вопросу, — медленно проговорила она.

Он вернулся к своему прерванному занятию.

— О чем ты? — Его голос был восхитительно приглушен.

— Люди в Дерритоне заставили тебя предположить, что у меня совсем не осталось родственников… но это не так.

Он поднял голову, чтобы посмотреть на нее.

— У тебя есть родственники?

Она кивнула.

— У меня есть кто-то вроде дяди — скорее, наполовину дядя, я полагаю — здесь, в Лондоне. Конечно же, существует еще больше родственников с его стороны семейного дерева, но никто из них никогда не обращал не меня внимания. Только один этот дядя и только когда я была очень маленькой, хотя он очень любил мою мать. Когда мои родители умерли от лихорадки, он прислал мне письмо с соболезнованиями и спрашивал, не хочу ли я жить с ним в Лондоне.

Натаниэль подпер голову кулаком.

— Это было именно то, чего ты всегда хотела, или нет?

Она покачала головой.

— Нет, тогда нет. Я потеряла так много… — Она пожала плечами. — Я не могла перенести мысль о том, чтобы расстаться еще и с Мойрой. Так что я написала ему и спросила, могу ли я остаться там, где я находилась. Я рассказала ему, что Джон хотел бы иметь гостиницу и что он и Мойра будут ответственными родителями для меня. Мой дядя прислал человека, чтобы купить гостиницу и передать дело Джону, — она легла на спину. — Он писал мне. Некоторое время мы весьма оживленно переписывались. Затем письма начали приходить все реже и, наконец, перестали приходить совсем. Хотя я уверена, что это не его вина. Он очень занятой человек.