Хм…
С одной стороны, предложение заманчивое, лучше считаться фавориткой, чем по-настоящему согревать чью-то постель. С другой стороны, я помню судьбу книжной Шелли. Я не знаю, шпионила она или нет, зато знаю, что кронпринц использовал её против Оливии, и итог для Шелли плачевен.
Кронпринц берёт меня за руку. От его движения жёсткий рукав мундира чуть сдвигается, открывает запястье, и я замечаю повязанную на руку трёхцветную косичку: переплетение чёрного, белого и серебряного шнурков. В книге она упоминалась. Должна ли я…
Должна ли я встать на сторону кронпринца?
Монастырь по-прежнему выглядит привлекательнее любых авантюр, и я пожалею о том, что сейчас сделаю, но есть вещи, которым невозможно сопротивляться.
Если видишь маленького ребёнка, улизнувшего от родителей и опасно перегнувшегося через перила, чтобы рассмотреть, что-то там, далеко внизу, ты не думаешь, ты на инстинктах удерживаешь малыша от падения. Если ты видишь человека, которому стало плохо, ты на тех же инстинктах забываешь про свои дела, вызываешь скорую и остаёшься с человеком, пока не приедут врачи. Если ты видишь неосторожного пешехода, который, забывшись, шагает едва ли не под колёса, ты предупреждаешь.
Трёхцветная косичка на запястье кронпринца стала для меня приговором.
Промолчав, я, возможно, смогу избежать многие беды, но я не готова переступить через себя, через свою природу.
— Ваше высочество, вы не откажете мне в чашечке чая? — кокетливо спрашиваю я.
— Хм? Может быть, вина?
Хотя кронпринц остаётся вежливым, я чувствую, что его тон похолодел на пару градусов. Наверное, его высочеству не нравится, что я не дала ясного согласия.
— Считайте, что это мой маленький каприз, — улыбаюсь я.
Отрывисто кивнув, кронпринц вызывает горничную и приказывает ей принести чай. В гостиной вновь воцаряется молчание. Кронпринц буравит меня подозрительным взглядом, словно понял, что моя просьба не так проста, как может показаться. Я барабаню пальцами по подлокотнику.
Интересно, выживу я после того, как сделаю то, что собираюсь сделать? Вот же шутка судьбы…
Служанка вносит поднос, опускает его на столик. Расписанный золотом идеальный белизны чайник стоит рядом с сахарницей. На блюдцах чашки из того же сервиза. В тон к узору нам подали золотые чайные ложечки с фигурными черенками.
Не знаю, кто должен разливать чай по чашкам. Явно не кронпринц. Я или горничная?
Я подхватываю чайник, сильно наклоняю, отчего едва ли не половина чай проливается мимо. Меня это не беспокоит. Мне не нужен чай, мне нужен кипяток, а каждый миг промедления означает, что вода остывает.
— Леди? — напрягается его высочество.
Кто бы мне сказал, что однажды рискну сыграть в русскую рулетку с кронпринцем в роли револьвера, ни за что бы не поверила.
Я рывком сдёргиваю косичку с его запястья и бросаю в чашку.
Кронпринц в то же мгновение оказывается передо мной. Время словно останавливается, и вечность я смотрю в его пылающие лютой ненавистью глаза, я действительно дёрнула тигра за усы. Его ладонь на моей шее, но Риман не сдавливает, лишь предупреждает, даёт ощутить, как легко он может меня раздавить.
— Тебе надоело жить? — шепчет он.
Он готов меня убить. Единственно, что его сдерживает — желание понять мой мотив.
— Не мне, ваше высочество. Посмотрите белый и серебристый шнурки, на них будет особенно хорошо заметно.
— И что я по-твоему увижу?
— Фиолетовые пятна. Сок, которым пропитали ваш браслет, выступит от горячего.
— Лируанский яд?
— Да, — в романе именно так звучало, теперь, когда он назвал, я вспомнила.
Ненависть не утихает, но руку кронпринц опускает, оборачивается, вынимает из чашки косичку.
Заливать следовало кипятком, я же бросила косичку в горячую воду. Если она была недостаточно горячей.
— Надо же, вы не ошиблись, леди.
Конечно, я не ошиблась. В романе, ближе к финальным главам, кронпринц предложил Оливии уединиться в его спальне. Спасаясь, она расцарапала его запястье и сорвала косичку. Риман был настолько нетрезв, что не заметил пропажу. Оливия по доброте собиралась вернуть косичку и, чтобы не забыть и не потерять, безрассудно повязала на своё запястье, ведь артефакт, определяющий яды, который она всегда носила при себе, не распознал угрозы. Сработал артефакт принца Дорана. Именно принц показал Оливии трюк с кипятком, а потом подарил свой, более мощный артефакт.
Риман растерял весь свой запал, незаметно ссутулился, опустил голову.
В романе не упоминалось, но не трудно догадаться, что человек, стоящий на вершине мира, будет носить столь простое украшение, если ему дорог даритель.
— Вас предал друг, ваше высочество?
Я не должна была спрашивать, это слишком личное, слишком болезненное. Но недавний тигр на миг показался мне потерянным котёнком, и я не сдержала порыв. Я просто забыла, кто передо мной.
Кронпринц, наверное, тоже забылся, ничем иным я не могу объяснить, что он мне отвечает.
— Мама. Это подарок от мамы.
