Невеста рока. Книга 1 - [15]

Кларисса, шелестя зеленой шелковой накидкой, вышла в двери будуара, и лакей проводил ее к портшезу. Особняк Растинторпов находился всего в нескольких шагах от площади Фицроу.

Оставшись одна, Генриетта с облегчением вздохнула, пошевелила голыми пальчиками ног и погрузилась в приятные мечты о том, чем они с Энтони займутся, если она решится ему уступить.

Спустя минуту она позвонила, чтобы Эбигейл явилась к ней с щеточками и расческами, накладными волосами, прокладочками, щипцами и лентами и принялась за кропотливую работу по созданию прически миледи.

Глава 5

На землю опустилась ночь, когда путешественники подъехали к огромному особняку Памфри. Его сиятельство поднял Фауну на руки и понес к дому. Двое лакеев, заслышав грохот экипажа и цоканье лошадиных копыт, кинулись открывать двери особняка, Фауна жмурилась в ярких лучах света из вестибюля и от фонарей в руках слуг и крепче прижималась к человеку, купившему ее как рабыню для своей капризной жены.

Вообще же Фауна чувствовала какое-то сонное умиротворение. С тех пор как она покинула рабовладельческое судно и избавилась от злобных лап мистера Панджоу, вокруг нее возник куда более дружелюбный мир. Тетушка лорда Памфри, герцогиня, ни разу даже не видела Фауну, однако в ее доме девочку прекрасно кормили, а присматривала за ней одна из служанок, которую его светлость подкупил не столько золотой гинеей, сколько своими аристократическими объятиями — за них любая служанка готова отдать душу.

— Вообще-то не подобает, чтобы рабыня с негритянской кровью была одета как леди, — говорило это отзывчивое создание его светлости.

Поэтому портниха изготовила на скорую руку простенькое платьице из домотканого материала, которое скрывало изящную фигурку Фауны. Это был уродливый балахон темно-оранжевого цвета, способный уничтожить любую красоту. Но только не красоту Фауны! Опрятная, с аккуратно причесанными и уложенными блестящими волосами, в маленькой коричневой накидке из бумазеи и чепце с рюшками, она выглядела теперь как ребенок из бедной, но почтенной семьи. Ее экзотичность оказалась спрятанной, и она приобрела столь необычную для нее скромную английскую внешность. Наблюдая за ней, его светлость разражался громким веселым смехом. Глядя на ботиночки на деревянной подошве и перчаточки, он думал о том, что портниха сделала все от нее зависящее, чтобы уничтожить яркую, ослепительную внешность девочки. Но как только Фауна попадет к Генриетте, та при ее склонности ко всему причудливому очень скоро изменит все.

В платье и грубом хлопчатобумажном белье Фауна чувствовала себя крайне неловко, а свою «шляпку» и туфли на деревянной подошве просто возненавидела. Еще ни разу в жизни ее маленькие совершенные ножки не находились в таком заточении. Однако она терпела, ибо Джордж Памфри сказал, что больше ей нельзя выглядеть прежней дикаркой. За время их двухдневного путешествия из Бристоля в Лондон он с щедрым благодушием закармливал девочку конфетами и пирожными, пока ее однажды не стошнило.

Фауна прониклась неистовой любовью к высокому красавцу аристократу, он же, в свою очередь, забавлялся ее собачьей преданностью. Но, подъезжая к Лондону, начал колебаться: хорошо ли примет Генриетта этот удивительный подарок, купленный у Панджоу по столь высокой цене.

Вряд ли Фауне очень нравилось это путешествие. Ее пугало мерное покачивание «летающей кареты», запряженной четырьмя могучими лошадьми; настораживала необычность местности, через которую они проезжали. Миля за милей тянулись пустынные заброшенные пастбища, темные леса, холмы, горы и долины, небольшие деревенские селения. Кучера непрестанно орали и переругивались, а когда меняли лошадей в Ньюбери[13], мертвецки напились. Заночевали они там же. Лорда Памфри принимали в «Голове сарацина» как почетного гостя. Фауна спала в помещении для слуг, и, поскольку кровать там оказалась всего одна, пришлось Фауне разделить ее с неопрятной судомойкой, искусанной клопами. Девочке было неудобно и противно. Однако, уставшая от волнения и новых впечатлений, она очень скоро заснула.

Ранним ясным июньским утром они на всех парах устремились к Лондону, обогнав бристольскую почтовую карету, которую, как сообщил Фауне лорд Памфри, совсем недавно ограбили разбойники.

— Мда, страна катится ко всем чертям, Букашка, — задумчиво проговорил он, снова употребив эту забавную кличку. — Разве это не возмутительно, что в 1797 году приличным людям нельзя отправиться в поездку без страха быть ограбленными!

Больше он ничего не сказал. А Фауна ни о чем и не спрашивала, ведь ее очень заинтересовал джентльмен, подсевший к ним в карету в Ньюбери, — молодой музыкант, который ехал к своему оркестру при дворе наследного принца.

Молодой человек достал флейту и заиграл, чтобы скрасить долгое утомительное путешествие, а заодно и порепетировать. Мелодия была красивой, и Фауна, забыв обо всем, начала в такт двигать руками и ногами, тихо напевать. Ее движения были настолько грациозны, а в напеве чувствовалась такая безусловная музыкальность, что лорд и музыкант стали внимательно наблюдать за ней. Милорд снова громко рассмеялся от удовольствия и произнес с чувством: