Невеста по найму - [43]

– Ну? – в итоге поинтересовался Паршин. – И? Где радость, где вопли «а что я говорила?!»?

– Тоскливо-то как, Олег, – неожиданно вздохнула Дуся. – Тоскливо и паршиво.

– Дак она больше не попадалась, – пожал плечами Олег. – Один раз взяли при «контрольной закупке» в сауне, больше не засвечивалась.

– Да я не о том! – воскликнула Дуся. – Я поступила гадко! Гадко, низко, заштампованно, понимаешь!

– Нет.

– Ох, – вымолвила Землероева и встала, прошлась перед сидевшим на кровати шефом. – А вот Васильевич сразу понял. И мне сказал: «Злая ты, Евдокия». Злая. И он был прав. Тысячу раз прав!

– Да в чем он прав-то?! – Слегка обиженный реакцией Евдокии на отлично выполненное поручение, Паршин удивленно глядел на девушку.

– Я пошла по штампам, – раздосадовано каялась напарница и бродила по комнате, огорченно потирая руки. – Я заштампованная столичная штучка, понимаешь? Пошла по шаблону – раз девушка из провинции, из небогатой семьи, красотка, то значит, – известное дело! – эскортом промышляла! По саунам ходила! – Дуся расстроено присела на табуреточку, сгорбилась. – Стерва я столичная, Олежка. Гадюка.

– Что?!

– Что слышал – стерва и гадюка. Розыскная собака с трафаретными мозгами!

– Так ты хорошая собака, – попробовал Паршин склонить в шутливый тон, поскольку знал, чем у Евдокии самобичевание кончается: исконно русскими вопросами и тоской. – Ты, Дуська…

– Я пальцем в небо целилась, Олег! – перебила Евдокия. – Я отыграться захотела! Найти комок грязнущего белья! Нашла, – сыщица печально усмехнулась, – почти профессионально. Я злая заштампованная стерва, Олежка. Все знают – только гадкий человек вечно думает о людях гадости. А Николай Васильевич… он – мудрый, добрый…

– Ну-у-у, пошло-поехало… Пепла голову посыпать – принести?

– Обойдусь, – грубовато, все еще переживая о том, что подумал о ней хороший мудрый диверсант, буркнула Землероева.

Олег расстроено смотрел на девушку. Он думал, что период самобичевания у сыщицы уже прошел, на памяти Олега Дуся взбрыкивала пару раз и последний кризис произошел примерно год назад. Тогда Землероева всерьез подумывала завязывать с сомнительным ремеслом, заводила с шефом душеспасительные разговоры: «Олег, а ты не думаешь, что мы занимаемся гадким делом, а? Следим, подслушиваем, подглядываем, не хило на чужой беде зарабатываем?..»

Паршин тогда уже знал, что у Землероевой существует чисто русская привычка – ковыряться пальцем в душах и придаваться сомнениям. Повел себя терпеливо:

– Залезь-ка ты, Дуська, в Интернет и набери в поисковике «мутизм», – предложил Олег. – А пока не набрала, кратко информирую. Мутизм, Дуська, – это временная утрата дара речи. Она возникает у человека при обиде, сильном шоке, других психологических встрясках. Человек, подверженный мутизму, не может говорить с обидчиком или собеседником, просто поднявшим на него голос. Он замыкается и молчит, как проклятый. Даже если очень хочет поговорить о том, что его волнует, – замыкается и в лучшем случае мычит и мямлит. И как ты думаешь, Дусенция, что должен делать человек, не умеющий грамотно построить разговор? Он знать не знает о своем расстройстве, он приступает к разговору, а дальше – ни тпру ни ну. Бестолочь одна.

– Не понимаю, при чем здесь наш промысел.

– А притом, что человек, не способный к разговору, может окончательно сбрендить и натворить дел. Он замкнется, черт-те чего накрутит… А дальше что? Мордобой? Суицид? Развод при самом слабом случае или убийство, если вовсе перемкнуло? – Паршин тогда выдержал длительную паузу, внимательно поглядел на Дусю и кивнул: – Наименьшим злом будет визит в нашу контору. И причем хочу заметить: ты не задумываешься о том, почему клиенты конкретно к нам косяком идут?

– Мы не химичим, не подставляем…

– Не шантажируем, – вместо Евдокии подвел черту начальник. – Мы, Дуська, делаем доброе дело – выручаем людей. Помогаем им избавиться от подозрений или убедиться, что рядом с ними находится подлый индивид, двурушник. И если ты сейчас нос презрительно наморщишь и поднимешь лапки, то эти бедолаги пойдут к… к Диме Пучкову, например. А слышала, чем недавно закончилось одно расследование Пучка?

– Его какая-то тетка чуть не пристрелила.

– Вот. – Паршин значительно задрал вверх палец. – Пучок тетку и ее любовника жестко на бабки выставил, а когда они платить перестали, всю дезу слил их половинам.

В итоге после всего сказанного Паршиным Дуся малость возгордилась. И перестала постоянно морщить нос при запахах чужого исподнего.

Как оказалось нынче, на чужую гнусность Евдокия перестала реагировать, но перестроилась на собственные рельсы. «Без комплексов, видать, не может», – расстроился Олег.

– Что будем делать? – спросил бывший полицейский унылую напарницу. – Информация ведь – в масть. Терезу надо разматывать.

Евдокия грустно хмыкнула:

– Разматывать отрез фланели. Ты, Олег, нарочно меня дразнишь?

– Да нет. Говорю так, как привык. Удивляюсь только, куда у тебя весь пыл пропал. Обычно несешься, что тот паровоз – на всех парах, не остановишь. – Паршин присмотрелся к Евдокии, пыла так и не увидел, проговорил: – Понимаю. Вспомнила о Васильевиче. Распереживалась, что тот плохо о тебе подумал, и решила, будто он прав на сто процентов, а оправдаться здесь же и сейчас невозможно… Но хватит, Дуся, нюни разводить. Пора работать.