Невеста по фотографии - [47]

Она собиралась гордо уйти, если бы он предложил расстаться. Выражение Тхэвана становилось все более угрюмым. Через какое-то время он достал сигарету, зажег ее спичкой и, словно приняв решение, хотел было что-то сказать, но в этот момент сердце Подыль сильно забилось, и она выпалила:

– Давай поедим сначала! Очень жарко, еда испортится.

Девушка резко вскочила, взяла корзину и побежала в тенек. Увидев, как она достает и раскладывает еду, Тхэван улыбнулся, не ожидая, видимо, такого поворота событий, и встал. Открыв крышку лоточка с едой, Подыль чуть не расплакалась: он кишмя кишел черными муравьями.

– Ну что за наказание!

Тхэван близко подошел к Подыль и резко сел. Он взял из рук девушки лоток и полил на него водой из стоящей рядом бочки. Вода переполнила емкость, а вместе с ней вылились и муравьи. Тхэван отделил с одной стороны рис, положил на крышку и отдал Подыль. Сдув оставшихся муравьев с риса в лотке, он положил ложку в рот и стал жевать. Видимо, он делал так всегда, ведь на его лице не промелькнуло ни тени удивления. При виде сидящего спокойно на могиле Тхэвана, покрасневшего, жующего рис, который был с муравьями, Подыль охватило непонятное чувство, от которого даже защипало глаза. Оно отличалось от тех эмоций, что она испытывала несколькими минутами раньше. Казалось, что она в один миг увидела, что пережил Тхэван, приехав жить на чужую землю. Подыль могла это понять, ведь сама пережила подобное.

Девушка поспешила проглотить слезы вместе с рисом. Супруги с набитыми ртами неохотно жевали рис. Подыль в этот момент решила, что расскажет все до того, как он начнет говорить. Собрав корзину, Подыль попросила:

– Послушай мою историю!

Тхэван сел, поджав колени, и закурил.

– Две мои старшие сестры умерли, и я выросла единственной девочкой из пятерых детей. Мой отец был деревенским учителем, потому он и меня, дочку, сажал позади своих учеников и обучал иероглифам. А потом он отправил меня в школу, позволив мне обучиться новому. Он не был богачом, но жили мы без зависти.

Заскучав по ушедшим временам, Подыль почувствовала ком в горле. Тхэван безмолвно слушал ее рассказ.

– Но, когда мне исполнилось девять лет, отец вступил в армию справедливости ыйбён и был убит. Через два года мой старший брат умер, когда его ударила копытом лошадь японского полицейского. После того я не помню и дня, когда б наша семья ела досыта. К счастью, мы не умерли с голоду. Моя мама хоть как-то старалась прокормить детей, и энто было ее единственной целью. В возрасте Джули я ушла из школы, чтоб готовить еду и присматривать за братьями. Повзрослев, я начала помогать маме с шитьем, от которого болели пальцы. Каждую ночь я боялась, кабы мама не сбежала от нас с братьями и не бросилась с обрыва в водопад. Поэтому я была всегда почтительной дочкой и подчинилась бы словам матери, если бы та приказала мне умереть. Как же мне хотелось сбежать, как же мне хотелось покинуть тот дом и найти счастье, возможно, потому я выбрала это. Не тебя, а Пхова.

Тхэван ничего не ответил. Какое-то время в воздухе висела лишь тишина и тень от кроны дерева, качающегося на ветру.

– Почём ты на мне женился?

Подыль посмотрела Тхэвану в глаза.

– Ежель тебе так не хотелось, надо было сказать, что не женишься хоть не за три дня до свадьбы, а в самый ее день. Но коль женат, то нужно нести ответственность по-мужски. Обязанности мужа – это не только кормить семью.

Тхэван тяжело вздохнул и опустил голову. Он долго молчал и наконец заговорил:

– Вон там, вон в том море, она умерла.

Голос Тхэвана охрип, словно преодолел несколько препятствий. Затаив дыхание, Подыль посмотрела туда, куда смотрел муж. Там, где клубились облака, за бескрайними полями сахарного тростника, простиралось море.

– Совершенно здоровая, она из-за меня покончила с собой.

Покончила с собой? Подыль двумя руками обняла колени. Голос Тхэвана стал громче, и он продолжил:

– Мы встретились впервые на корабле в Пхова. Ей было шестнадцать, а мне – четырнадцать. Нас распределили в один сельскохозяйственный лагерь, и мы стали жить по соседству. Но моя мать с самого начала невзлюбила Тархи, потому что ее мать была кисэн. Будто бы наше происхождение было лучше.

Вспомнив о том, как совсем недавно кричала, что она янбанка, Подыль залилась краской.

– Ты меня спрашивала, откуда у меня на спине шрам.

Подыль знала, что это был удар кнута луны, но промолчала.

– Это я заступился за Тархи, к которой приставал луна. С того дня моя мать еще больше невзлюбила Тархи, сказав, что эта девчонка меня погубит. И, мол, покуда земля не покроет ей глаза, она не потерпит нашего союза. Она приказала мне поменять свое мнение. Вместо того чтобы переубедить мать, я уехал учиться в школу, оставив Тархи страдать в лагере. Затем в полях произошел несчастный случай, и Тхэсок спас Тархи, но сам был сильно ранен.

Рассказ мужа, который обычно не говорил за день и пары фраз, звучал для Подыль словно события из романа, где главного героя зовут Тхэван.

– После того как Тхэсок умер, эта трагедия стала для моей матери поводом возненавидеть Тархи еще сильнее. Ведь она думала, что именно из-за нее погиб ее младший сын. Тогда я никак не мог протянуть руку помощи ни одной из них, так же как не мог решиться разжать ладони и отпустить их обеих. Разрываясь между матерью и Тархи, в итоге я просто сбежал. И из-за этого она решилась на самоубийство. На следующий год умерла мать. За три года ушло три человека. И есть ли мне за это прощение сейчас?