Невеста по фотографии - [31]
В Чосоне и подумать было нельзя, чтобы только что вышедшая замуж девушка сидела за столом с мужчинами и пила алкоголь. При виде сидящих тут же других женщин, которые без капли стеснения общались с мужчинами, Подыль по-настоящему ощутила, что попала в новый мир. После обеда ее стошнило, поэтому лапшу и свинину на голодный желудок девушка ела с большим аппетитом. Она собралась принести еду свекру, но мама Джули ее остановила:
– Отныне энто будет твое ежедневное и еженощное занятие! Так что сегодня я возьму заботы на себя.
Подыль внимательно смотрела, как женщина нарезала кусочками свинину и положила их в тарелку свекру.
– Так приятно встретить кого-то из родных краев! Можно я буду звать тебя сестренкой?
– Конечно. Обучи меня всему, пожалуйста!
Подыль, будучи единственной дочерью, почувствовала себя сильнее, обретя старшую сестру. Живя в Чосоне, она считала Кимхэ, Масан, Чинчжу и Пусан совершенно разными местами, в которых даже говор отличается. Однако в чужой стране уже то, что вы из провинции Кёнсан, делает вас одной семьей. Подыль задала вопрос, который ее больше всего интересовал, – про имена детей.
– Ежель живешь здесь, то детям нужно давать американские имена. Ежель дать чосонские, то местные не смогут их правильно произносить. Муж был против, но я настояла, потому так и назвали. Ты тож, как детки появятся, дай им американские имена.
Проверяющие на корабле и в миграционной службе не могли верно произнести имя Подыль. Когда девушка представила, как они с Тхэваном будут давать имена их детям, у нее покраснели мочки ушей. Подыль поздоровалась и с другими женщинами. Все они были разных возрастов и говоров и наперегонки старались поделиться с вновь прибывшей тем, что могло быть полезным для жизни здесь.
Фермы, в которых сообща живут работники сахарных плантаций, называются camp, то есть «лагерь». Лагеря делятся по числу жителей: в некоторых живут лишь члены одной семьи, в других же – несколько семей. Лагерь «Сэвен»[17], в котором оказалась Подыль, состоит только из выходцев из Чосона. Подыль хотелось спросить, принадлежит ли поле, которое перед ними, семье Тхэвана, но сдержалась.
– А каков сейчас Чосон? – спросил кто-то у Подыль. Она не знала, что ответить, и лишь покачала головой.
– Я слышала, что японская Восточная колонизационная компания захватила всю землю простых чосонцев, это правда?
Подыль смутно припоминала, как деревенские мужчины, сидя под деревом при въезде в Очжинмаль, бурно обсуждали что-то подобное, но Подыль, в чьей бедной семье не было и клочка земли, который могли бы отобрать, это нисколько не заинтересовало.
– Я вправду не…
Подыль вытерла влажные от пота руки о подол юбки.
– А правда ль, что теперь в Чосоне разрешено платить лишь японскай монетой?
– Верно, что даже после того как государя насильно затащили в Японию и оскорбили, чосонцы промолчали?
– Я… я не знаю, как обстоят дела в стране, – тихим голосом сказала Подыль. Это было правдой. Ее мать всегда обрушивалась на детей, стоило им принести в дом разговор о японцах.
– Но ведь говорят, что и волостные старосты[18] сейчас – все японцы.
Об этом Подыль знала наверняка.
– Откудова вам энто здесь известно? И в нашем Чучхоне начальником волостной канцелярии стал некий Накамура, – удивленно сказала Подыль. Она была поражена, что новости из далекого Чосона здесь знали лучше нее самой.
– То бишь они хотят взять Чосон в тиски! – крикнул кто-то сгоряча.
– Молодец, что сбежала от этих япошек! – Чэсон наполнил рюмку Подыль.
Казалось, что, только покинув Чосон, девушка по-настоящему узнала, что это была за страна, точно так же, как когда-то, только уехав из Очжинмаль, поняла, насколько ее родная деревня – крохотный колодец. На повышенных тонах люди говорили, что в Чосоне невозможно жить. Подыль казалось, что она одна спаслась, оставив в пылающем огне маму и братьев. Девушка залпом осушила рюмку, налитую ей Чэсоном. В груди стало пламенно горячо.
Захмелев, люди запели:
В этой песне чувствовалось, что испытывали люди, которые приехали на Гавайи и остались здесь жить и трудиться. Трое-четверо встали и начали танцевать в такт песне. Еда и радость захлестнули присутствующих – невиданная картина в Чосоне, где люди страдают от голода и японских гонений. Подыль было жалко, что она не могла поделиться увиденным с мамой. Сердце болело от горечи, что она не сможет накормить такой вкусной едой своих братьев.
Гости вновь и вновь просили жениха спеть, и Тхэван неохотно встал. Захмелевшая Подыль уставилась на мужа не отрывая глаз. И тут зазвучал его гулкий, раздающийся будто из самого живота, голос. При свете луны Тхэван выглядел еще более браво и солидно. И такой человек – теперь ее муж! Гордость и радость, которые девушка не могла открыть при других невестах, целиком ее поглотили, и она зачарованно смотрела на Тхэвана.
