Невеста плейбоя - [22]

– Кое-что. Компания «Престон – Норвич» внесла свой вклад, так же как и «Герринг фармацевтик». Но меня волнует Чарли Манхеймер. Мало того, что у него своих денег куры не клюют, так за ним еще стоят все эти религиозные организации. Во-первых, они тоже весьма не бедные. А во-вторых, там царит армейская дисциплина, которая может сыграть большую роль при голосовании.

Стюарт пожал плечами:

– Пусть его. Он будет проповедовать, а ты – подавать практический пример. Но знаешь, чем меньше ты будешь обращать внимание публики на Саманту и ее детей, тем больше заинтересованности проявят люди, и все будет выглядеть естественно. А значит, мы добьемся хороших результатов.

– Кара мне говорила то же самое.

– Так ты готов к участию в гонке?

Джек вздохнул. На завтрашний вечер было запланировано первое появление на публике с Самантой. Первое свидание, прости Господи. Для них забронировали билеты на матч Индианы против Милуоки.

Кара со свойственной ей скрупулезностью расписала все детали, вплоть до цвета и фасона одежды для него и для Сэм. А также не забыла указать, что он должен не меньше двух раз за тайм прошептать что-нибудь Саманте на ухо, причем так, чтобы фотографы и журналисты успели зафиксировать этот трогательный момент.

– Я готов, – ответил Джек Стюарту с мрачным видом. Стюарт сунул бутылку с водой в сумку и, посмотрев на Толливера сквозь свои смешные пластиковые очки, быстро спросил:

– Тебя что-то тревожит? Расскажи мне.

Джек покачал головой. Невозможно рассказать, что он плохо спит последние несколько ночей, потому что слишком много думает о Саманте Монро. О том, какие сладкие и мягкие у нее губы. Стюарт решит, что он свихнулся, если рассказать ему, что за эти ночи он придумал, какой подарок сделает Сэм при первой же возможности. Он купит ей шикарный комплект нижнего белья. Открытый кружевной бюстгальтер и такие же кружевные трусики. Ярко-красного… нет, алого цвета. Именно этот цвет, по мнению Джека Толливера, должен самым выгодным образом подчеркнуть красоту ее светлой кожи и рыжих локонов.

– Нечего рассказывать, Стю, – сказал он. – Все нормально.

– Да ладно! – Адвокат усмехнулся. – А то я не вижу. Слушай, речь идет всего о шести месяцах. И учти, это время ты должен прожить как святой. Ты ведь понимаешь, что не можешь позволить себе любовницу, когда все уверены, что ты вот-вот женишься? Ты понимаешь, как важен этот момент?

Джек закатил глаза и застонал.

– Так, а ну-ка, мистер Толливер, слушайте меня внимательно! – наклонился к нему Стюарт. – Ты хочешь стать сенатором? Если хочешь, держи штаны застегнутыми и не вздумай выкинуть что-нибудь этакое! Только представь, что будет, если Кристи Скоэн или любой писака из журналистской братии обнаружат, что ты изменяешь своей невесте. Думаешь, они сохранят твой маленький секрет? Времена джентльменов давно миновали. А очередной скандал на сексуальной почве не добавит тебе голосов избирателей.

Джек оглянулся, чтобы убедиться, что поблизости нет никого, кто мог бы стать свидетелем воспитательной работы адвоката с мистером Толливером. Клуб «Коламбиа» кишел политиками, журналистами и преуспевающими бизнесменами.

– Не ори, Стю! – прошипел он. – Что ты так разошелся?

– Потому что это чертовски важно, и ты должен это понять! Если кто-нибудь хоть заподозрит, что ты ходишь налево от Саманты, ты попадешь в большие неприятности. И очень быстро. Это бизнес, Джек. Так что сосредоточься на своей роли и постарайся выглядеть убедительно. И не забывай, что эта женщина – всего лишь актриса. Бутафорский реквизит для твоего шоу. Повторяй это про себя как можно чаще.

Джек послушно кивнул.

– Нет уж, будь любезен повторить это вслух! – Стюарт погрозил пальцем, и Толливер рассмеялся – в нелепых очках на резиночке и с полотенцем на шее адвокат выглядел пародией на преподавателя, который натаскивает нерадивого ученика. И еще он был похож на лягушонка, у которого плохое настроение. – Повтори за мной: «Саманта Монро ненастоящая. Она всего лишь бутафорский реквизит». Повтори же!

– Саманта Монро ненастоящая, – послушно прошептал Джек, чувствуя себя идиотом. – Она всего лишь бутафорский реквизит.

– Тебе придется забрать меня из этого зоопарка, – заявила Лили, швыряя на стол свою школьную сумку. – Это не школа, а полная жопа, и дерьма там соответственно немерено.

Саманта на время лишилась речи, услышав такие выражения из уст собственной дочери. Она понимала, что за грубыми словами скрывается настоящий страх, почти паника, но все же растерялась. Прежде чем Сэм успела прийти в себя и начать воспитательный процесс, Лили спохватилась и принялась извиняться:

– Да-да, я не должна была так говорить и употреблять подобные выражения. Прости меня. Но все, что я сказала, – правда! Я не могу ходить в школу, где учатся только богатенькие придурки и отморозки. Вся разница между этой школой и той, где я училась раньше, – богатые лучше умеют прятать от окружающих свое дерьмо и всю ту мерзость, которая у них внутри, и… и все остальное! А так они полные му…

– Лили!

– Прости!

Саманта стояла столбом и чувствовала – ее хорошее настроение стремительно улетучивается. Она сегодня напекла домашнего печенья и весь день предвкушала, как дети вернутся из школы и обрадуются. И будут рассказывать о своем первом дне в новой – замечательной и дорогой – школе. Но похоже, пасторально праздничный вариант очередной раз не удался. Саманту охватил гнев. Ну почему ее милая четырнадцатилетняя девочка ругается, точно пьяный ковбой? Даже в той, бесплатной муниципальной школе вряд ли так выражались!