Невеста наемника - [55]

— Это ты правильно, — похвалил Томас супругу и застенчиво поцеловал ее в щеку.

Мы с конюхом разобрали мешки, привязали их к лукам седел. Я помог старику укрепить арбалет за спиной, чтобы не мешал в пути, а свой собственный сунул в чехол. Отвернулся к гнедому, якобы поправить подпругу, чтобы не мешать старикам. Пусть прощаются без чужих глаз. Вскочив в седло, подождал, пока Томас заберется на Кургузого, кивнул старухе. Прекрасно понимая, что можно об этом не говорить, не удержался:

— Ты за девчонкой присматривай.

— А то я сама не знаю! — фыркнула старуха. — Я за ней двадцать лет смотрю! Вы, господин Артакс, старика мне живого привезите. Когда вернетесь?

Курдула всхлипнула и громко высморкалась в передник. Я только пожал плечами. Как я могу обещать, что привезу Томаса живым, если никто никогда не знает, что с ним случится сегодня? Может — сосна на голову упадет, лошадь оступится, да и Томас — уже не молодой, вдруг да сердечко прихватит…

— Вернетесь — то когда? — переспросила старуха.

— Я же тебе говорил, — хмуро сказал старик, выбирая повод. — Скоро.

— Может, через четыре дня, — сообщил я Курдуле. Посмотрев на восходящее солнце, добавил: — В крайнем случае — через неделю.

Я не воспринимал наше путешествие всерьез, рассчитывая, что всё про всё займет дня три — четыре. Первый день — прибыть на место, обустроить лагерь, второй — третий — искать следы молодого Йоргена, четвертый — возвращение домой. Если сравнить с прежними путешествиями — это так, прогулка. Но опять — таки, точно сказать — сколько времени займет путь и, когда мы вернемся, я не рискну. И конь может захромать, а у кого — то из нас может случится понос. Ну, мало ли что.

Из усадьбы выехали молча. Томас спал в седле, да я и подремывал.

Шварцвальд, куда мы должны ехать, меня смущал. Но смущал немного. Сколько таких Шварцвальдов на земле? Мне довелось побывать в двух, но ничего особенного не заметил — лес погуще, да бурелома побольше. Ни разу не встречал там ни ведьм, ни упырей. Конечно, в этой жизни может быть все и «легкая» прогулка запросто перерастет в опасное путешествие, но от всего на свете не уберечься при всём желании. А еще я решил, что если почувствую — только почувствую! — что приходится туго, мы повернем коней назад. Мне теперь было, что терять и складывать свою лысую голову из — за обещаний, данных призраку, не хотелось.

Нужная дорога начиналась на перекрестке, за Чертовой стеной и мы уже готовились повернуть, как из — за одного каменного столба выехал всадник на гнедой кобыле.

Не узнать Зарко было невозможно. Кто еще носит синие штаны и красный жилет? Правда, на сей раз цыган удосужился поддеть под жилет коричневую рубаху с пышными рукавами и опоясался. Вон — даже шляпу надел и кнут прихватил. Стало быть, всерьез собрался.

— Бахталэс! — поздоровался я, не особо удивившись встрече.

Я даже обрадовался его появлению. Бывалый человек не помешает. А цыган, он бывалый вдвойне, а то и втройне.

Мой жеребец тоже обрадовался новым спутникам, особенно спутнице. Вон, уже начал строить глазки кобылке, морщить ноздри, а та делает вид, что не замечает. Да куда ты дура от нас денешься? Опомнится не успеешь, как станешь мамкой гнедого жеребенка!

Ни у седла, ни за спиной у Зарко не было видно никакой поклажи. Цыганский пояс, конечно, волшебная штука — в него (и за него!) можно затолкать множество полезных вещей, начиная от кресала, ножей и заканчивая медведем в шерсти, но провизии туда много не наберешь. Стало быть, придется нам брать конокрада на довольствие. Правильно сделала Курдула, что собрала еды на две недели. Цыгане поесть мастера, особенно на дармовщину.

— И тебе, доброго утра, — кивнул цыган. Посмотрев на меня, слегка скривился. — Зачем тебе баро Артакс кастрюля на голове?

— А чтобы ты спросил, — буркнул я, немного обидевшись за свой шлем.

— Так я и спросил — зачем тебе голову прятать? Жара будет, голову напечет, мозги расплавятся, — не унимался Зарко. Высмотрев под плащом кирасу, зацокал языком: — Ты на войну собрался?

— Я же тебя не спрашиваю — почему ты штаны синие носишь и жилет красный, хотя конокрадам положено незаметными быть.

— Привычка, — сообщил Зарко. — Мы, цыгане, народ кочевой. Но так бывает, что ромала — особенно старый, с коня упадет, как его в траве углядишь? Вот мы и носим яркое, чтобы издалека было видно. А еще говорят — наш народ из далеких земель пришел, где яркое носят.

— Вот ты и объяснил, — улыбнулся я. — У вас привычка, у меня тоже привычка.

Отстав от меня, Зарко решил поупражнять острый язык на Томасе, мрачно посматривающим на нового спутника.

— Помнишь меня?

— Еще бы, тебя, подлеца не помнить! — насупился конюх и огрызнулся. — Ворюга!

— Сам господь нам немножко воровать разрешил! — лукаво усмехнулся цыган.

— Так он вам немножко разрешил, — проворчал конюх. — А вы всё, что ни попадя крадете.

Байку о том, что цыгане украли гвоздь от Креста Господня, а Бог им за это разрешил иногда воровать, я слышал не раз. Кто ее выдумал — сами ромалы, кто — то другой, никто не знал, но цыганам эта история нравилась.

— Что, старый, порастрясешь кости? Может, к седлу привязать? — глумливо поинтересовался цыган.