Невеста наемника - [52]

Сегодня я ждал, чтобы Кэйтрин, ставшая для меня Кэйт, пришла ко мне. Забеспокоился, что ее долго не было. Но вот, наконец, она вошла в спальню и, как само собой разумеющееся, забралась под одеяло. Уткнувшись в мое плечо, Кэйтрин сообщила:

— Курдула сегодня вопросы странные задавала. Мол — когда это вы, фройляйн Кэйтрин, успели девственности лишиться и что вам жених на это сказал? Томас ей в первую ночь синяки под оба глаза поставил.

— С чего это она? — удивился я.

— Она же полезла белье менять, а простыни чистые, — хихикнула фройляйн. — Думала— раз мы в одной постели спим, то всё у нас было. А коли простыни чистые, то девственности меня лишили до тебя. Теперь Курдула гадает — когда и кто?

— Поставила ее на место?

— А зачем? — отмахнулась фройляйн. — Пусть думает, что угодно, мне — то что? Почему я должна отчитываться перед кухаркой?

— Кэйт, ты с ней в одном доме пять лет прожила, — не удержался я от упрека. — Значит — не просто кухарка, а родной человек.

— Да знаю я, знаю, — досадливо проговорила девушка. — Опять подумаешь — вот, мол, спесивая дура, честь рыцарская и все прочее…

— Н — ну, вот в данном случае ты права, — сказал я в пространство. — По поводу простыней — это не ее собачье дело. Мало ли, где могла потерять девственность благородная девица? Шла по дороге, завернула куда — нибудь, на ветку наткнулась. Глянь — а девственности — то нет. Житейское дело.

— Юджин, — пихнула меня локтем Кэйт. — Я сейчас и на самом деле обижусь. А Курдула… Знаешь, я очень люблю Курдулу, Томаса. Для меня они родные люди. Но иногда — будто пробивает. Понимаешь, когда я осталась одна — без отца, без матери, без крыши над головой, это единственное, что меня спасало. Я столько раз хотела руки на себя наложить — уже и дерево выбрала, чтобы повеситься, но передумывала. Видела один раз, как в Урштадт убийцу казнили. Голова свернута, язык высунут, бр — рр. Топиться — распухну, раки лицо съедят. Для дочери рыцаря смерть красивой должна быть, чтобы лежала я, как живая, а все вокруг говорили — вот, мол, красавица — то какая… Мечтала, чтобы хоть после смерти красивой стать.

— Дурочка ты…

— Юджин, я и в самом деле уродина? — приподнялась вдруг Кэйтрин на локте.

— Кэйт, чего это на тебя нашло? — удивился я.

— Мы уже с тобой третью ночь, а ты меня даже ни разу не поцеловал всерьез, как женщину, — шмыгнула носом девушка. — Один раз, и то — в лобик. Меня так отец целовал. Единственный раз, когда на войну уходил.

Мне ничего не оставалось делать, как поцеловать девушку. Раз, другой, третий… Она отвечала робко и неумело. Ну, а потом…

— Я думала, будет больнее, — призналась Кэйтрин, перебирая седые волоски на моей груди. Поморщилась: — И что, так всегда теперь?

— Это поначалу, — попытался я успокоить фройляйн. Ну, теперь уже не совсем фройляйн и, вовсе даже не фройляйн, но кому какое до этого дело?

— Юджин, ты не передумал на мне жениться? — спросила вдруг фройляйн.

— А ты — выходить за меня замуж?

— Благородная девица не должна уступать домогательствам жениха до брака! — прыснула Кэйт, а потом вдруг резко стала серьезной: — Юджин, что же мы с тобой натворили?

— А что натворили? — сделал я вид, что не понял. — Курдула теперь будет довольна.

— Это же грех… до свадьбы…

— Грех, — согласился я. Уточнил: — Но, мы же с тобой не смертный грех совершили, правильно?

— Нужно идти к патеру.

— Сходим, — пообещал я. — К патеру сходим, отмолим, на храм пожертвуем. Что еще? В паломничество пойдем? Только, давай потом, после свадьбы.

— Когда назначим венчание? — деловито поинтересовалась Кэйтрин.

— Ну, как мы с Томасом вернемся, так сразу и обвенчаемся.

— Откуда вернетесь? — не поняла Кэйтрин.

— А тебе Томас не говорил? — удивился я. — Мы с ним решили завтра ехать в Шварцвальд.

— Как это — вы решили? — приподнялась Кэйтрин. — А почему я об этом не знаю?

Дня три назад я бы ответил что — то такое, уязвлявшее самолюбие девушки. Сейчас же… Может, свалить всю вину на старика, пусть выпутывается? Но, не стоит.

— Да как — то все случайно получилось, — принялся я оправдываться. — Подумал — чего откладывать? Сказал Томасу, в город уехал. Так, закрутилось.

— Понимаю, — сдержанно сказала Кэйтрин. — Но мне — то ты мог сказать? Все — таки, это мой брат!

— Точно так, госпожа баронесса!

— Опять издеваешься? — зашипела Кэйтрин. Пихнув меня локтем, сообщила: — Я уже смирилась не только с потерей девственности, но и с потерей дворянства.

— Никак нет, госпожа баронесса, — взял я игривый тон. — Дворянство останется при тебе. Хочешь быть баронессой?

— Нет, — с досадой отозвалась девушка.

— Теперь придется. Купчая на твое имя оформлена. Я же сегодня тебе баронство купил!

Кэйтрин откинулась на постель, осмысливая услышанное. Я помалкивал, чувствуя себя слегка виноватым. Молчали. Наконец, молчать надоело. Первой не выдержала девушка:

— Мой учитель — тот, который алхимик, говорил, что природа не терпит пустоты. Если у тебя чего — то где — то убыло, значит — чего — то где — то прибыло. Девственность убыла, зато прибыл титул.

Посмотрев друг на друга, мы прыснули.

— Как я понимаю, ты приобрел баронство Выксберг? Только оно может дать хозяину титул. Я и не знала, что этот болван заложил поместье.