Невеста наемника - [51]

Глава 15

Объяснение в любви

(продолжение)

Мы еще немного поговорили. Обсудили виды на урожай, погоду. К сожалению, по самому главному, Мантиз ничего пояснить не смог. Купцы, доставившие тело рыцаря, были не местные и, кроме того, что мне уже рассказал Томас, я ничего не узнал. Жаль, но что делать.

Распрощавшись с Мантизом, я решил для разнообразия перекусить в трактире. Только лишь собрался сделать заказ, как напротив меня уселся смуглый человек, в ярко — красном жилете на голое тело.

— Здравствуй, баро[3] Артакс! — поприветствовал он меня.

— Бахталэс рома Зарко, сыр тэрэ дела[4]? — улыбнулся я в ответ. Когда цыган открыл рот от изумления, пояснил: — Я по — цыгански не знаю. Так, поднахватался слегка.

— Э, баро Артакс, — ты гаджо, но почти как цыган.

— Ладно, — пожал я плечами. Сравнение меня не удивило, потому что по свету постранствовал не меньше любого цыгана.

— Должен я тебе, баро, — посмотрел на меня Зарко. — Я у тебя коня свести хотел, а ты меня отпустил.

— Натуру цыганскую не переделать. Как там у вас говорят — «Было у цыгана две ноги, Бог ему четыре додал», — улыбнулся я. — Но, сам понимаешь, для меня конь — тоже превыше всего. Если бы я тебя сам поймал — убил бы.

— Ты, баро Артакс, правильно говоришь. Ты бы убил, но властям не сдал. Если бы у меня ром коня скрал — тоже убил бы! Эй, хозяин! — выкрикнул Зарко. Покосившись на меня, важно сказал: — Я угощаю, баро. Знаю, вино и пиво не пьешь, возьму для тебя квас.

Зарко хватал мясо руками, жадно разгрызал кости, со свистом высасывая костный мозг. Конечно, с обедом управился раньше меня и, пока я доедал, успел выпить кружку пива и заказал вторую.

— Эх, баро, — подперев голову рукой, сказал Зарко. — Плохо, что ты не пьешь. Мы бы с тобой посидели, вина попили, спели бы что — нибудь, в табор поехали, посмотрели, как девки пляшут. Для тебя бы они как для короля сплясали!

— Для меня? — удивился я. — С чего бы им для меня плясать?

— Э, баро Артакс, — протянул Зарко. — Для тебя бы сплясали, ради того, кого ты от петли спас…

— О, а ты не простой рома, а ром баро[5]?

— Хошь баро, хошь ром, а меня спас. И семья моя, табор мой, очень тебе благодарны. Говори, баро, что хочешь.

— Ничего, — сказал я, допивая квас.

— Так нельзя, — терпеливо, словно ребенку, сказал Зарко. — Если ты кому — то жизнью и свободой обязан, сполна расплатиться надо. Был бы ты ром, украл бы тебе лучшего коня!

— Ты, вроде бы, пытался … — усмехнулся я.

— Э, твоего коня украсть нельзя, — смутился Зарко. — Это не грай, а бенг.

— Точно, — кивнул я. — Не просто чёрт, а с рогами. Как это — бенг рогэнса?

Цыган зашелся в таком хохоте, что подошедший хозяин чуть не расплескал пиво. Поставив кружку, трактирщик посмотрел на меня и, неодобрительно покачав головой, ушел.

— Квас не пиво — много не выпьешь! — объяснил поведение хозяина Зарко. Отхлебнув, посмотрел на меня. — Скажи, что могу сделать? Понимаю, для тебя это пустяк, а я не люблю быть должным. Конь тебе не нужен. Может, деньги? Девку из табора? Но, тут уж извини — чаюри из табора только по согласию идет, ее силком любить не заставишь. Чего хочешь?

Я его прекрасно понимал. Сам терпеть не могу быть чем — то кому — то обязанным. Что бы такое придумать, чтобы и мне польза и Зарко радость? Деньги мне не нужны, цыганские девки — хоть с любовью, хоть без нее — тем паче. Даже если чаюри помыть хорошенько, отбивая застарелые запахи, то все равно, не нравится. Что вообще с цыган взять? Коней ворованных — так нужно глядеть в оба, чтобы тебе старого мерина за семилетнего жеребца не сбагрили. Гадание? Фи… А может…

— Скажи-ка рома, в твоем таборе есть старые мудрые люди?

— Все старые люди мудрые! — улыбнулся Зарко. — Глупые до старости не доживают. Ты скажи — чего надо, а я отвечу.

— У моей невесты отец погиб, а брат сгинул. Нужно мне его отыскать, если не живого, так мертвого.

Улыбка медленно спала с лица конокрада. Зарко залпом допил оставшееся пиво, пристукнул донышком кружки об стол, махнул хозяину — неси, мол, еще. Пока трактирщик наливал, нес, цыган молчал, постукивая костяшками пальцев по толу. Молчал и я.

— Слышал я о них. Только, — настороженно посмотрел на меня цыган, — люди говорили, оба погибли, а тела их в родовой могиле упокоены. Рыцаря помню и сына его помню. Красивый был мальчик, все девки с ума сходили. Почему думаешь, что он жив?

— Знаю, — только и сказал я, опуская ненужные подробности. Визит призрака — дело семейное.

— Эх, баро, место — то нехорошее, где они погибли. До Силинга много дорог идет. Зачем через Чёртов лес ездить, куда спешить? Уж лучше крюк дать, чем нечистой силе в зубы идти. Гаджо ездят, боятся время терять. Время сберегут, а душу нет… Ничего тебе мудрые ромалы не скажут. Что сказать про то, чего не знаешь?

— Жаль, — вежливо сказал я, поднимаясь из — за стола. На самом — то деле огорчения не испытывал — все равно не знал, чем бы могли помочь мне старые ромалы. Хотел рассчитаться с трактирщиком, но вспомнил, что сегодня меня угощали, кивнул цыгану и вышел.

Мы с Томасом порешили ехать завтра с утра. Чего откладывать? Курдула соберет провизии — возьмем с запасом, дней на пять — семь, немного овса для коней. Решил прихватить арбалеты — зря, что ли покупал? Один уступил Томасу — старик говорил, что умеет управляться, а нет, так ничего сложного, в дороге научится. Жаль, что болтов мало — десятка два, но мы не на войну едем. Из оружия у старика были еще нож и топор, а больше ему и не надо.